Даний матеріал є спробою систематизувати найбільш цікаві та глибокі спостереження Євгена Шевальова з різних сфер життя – визначення, сентенції і цілі уривки з його філософських та наукових праць. Метою такої підбірки є популяризація інтелектуального надбання одного з найбільш оригінальних мислителів в історії Одеси.
ЗМІСТ
Частина перша. Особисте
І. Про цінне
ІІ. Про зайве
ІІІ. Про втому від життя
Частина друга. Професійне
VII. Про психотерапію та психоаналіз
VIII. Клінічні спостереження
Частина третя. Суспільне
IX. Про людство
ХI. Про мистецтво
XII. Філософські спостереження
ЧАСТИНА ПЕРША. ОСОБИСТЕ
Мы подымаем вопрос о молекулярной структуре человеческого счастья. Хотя, говоря о счастье, ожидая его, мы мыслим себе нечто сплошное, целостное и непрерывное, однако в жизни оно обычно ощущается и переживается нами лишь в форме отдельных, более или менее ярких моментов, событий, кратковременных мигов, и только в воспоминаниях, в абберациях последующих реминисценций, мы в аспекте сравнительной оценки отдельных временных периодов запоздало оцениваем длительные отрезки времени как наиболее счастливые в нашей жизни.
«О ненужном»
Нередко многое глибоко интимное, иногда даже маленькое, случайное и мимолетное, в жизни подымается до высоты основного, извечного, стержневого, до высоты космической значимости. Есть космичность и в мимолетном смехе ребенка, и в легком дуновении ветерка, и в тех неуловимых флюидах, крюпускулах и атомах бытия, которыми полна жизнь.
«О ненужном»
Все нужное монументально или во всяком случае стремится занять важное и полноценное место в жизни; ненужное мимолетно, филигранно, молекулярно. Это скрупулы, пылинки бытия, мимо которых мы обычно проходим. Именно МИМО. А не значит ли это в конечном итоге пройти мимо всю жизнь?
«О ненужном»
Иногда также, глядя на одинокое облако, кажется, что можно было бы смотреть на него так без конца и ничего бы при этом не надо было бы в жизни.
«О ненужном»
Нам хочется поднять свой голос в защиту некоторых форм этого ненужного и бесцельного, мягко, наподобие паутинки охватывающего лицо, и через секунду уже бесследно исчезающего, словно легкий, едва внятный запах, напоминающий что-то неясное, знакомое. И вот эти-то атомы, которыми мы живя дышим, составляют основной фонд нашего существования. На нем, на этом фонде, могут уже строиться те или иные целевые установки.
«О ненужном»
Что такое счастье? Мы этого не знаем, но несомненно то, что в основе его лежит определенные для всех понятия и убедительные элементы: едва заметная улыбка любимого человека, смешок ребенка, его молниеносное шаловливое движение, дуновение ветерка и прочее.
О ненужном»
С мимолетной улыбки встречного ребенка, от случайно брошенного взгляда на небо и плывущее на нем облачка, от молниеносно промелькнувшей свежести пронесшегося ветерка, мы инстинктивно, бессознательно тянемся через полосы безразличия, аффективной непросветленности, а часто и уныния, к следующему пустячку, мигу бытия, не осознавая при этом всех этих доносящихся монад.
«О ненужном»
И если старое правило «остановись мгновение – ты прекрасно» имеет в виду большие и сильные переживания, то подобное же правило, подобное же восклицание, должно быть применено и ко многим, очень многим «пустячкам» и «мелочам», как призыв к осознанию их.
«О ненужном»
Серьезность – это игнорирование малозначительного, замечание лишь главного. Настоящая, а не кажущаяся серьезность – это замечание всего характерного и поэтому важного.
«О ненужном»
Ничто в такой мере не располагает к сексуальным проявлениям, как лунный свет, лунная ночь. Особенно в естественных природных условиях этого света – в обстановке сада, леса, берега реки, моря.
Чувствуется, что как-будто между сексуальностью и лунным светом существуют какие-то скрытые, невидимые для глаз, однородные ритмы.
Любовь и ночь. Эти понятия особенно близки друг-другу.
«Мимолетные мысли. Психологические и философские заметки» ч.28
Нам кажется, что историки – искусства, философии или же культуры вообще, должны особенно развивать и утонченно детализировать методологию восприятия прошлого, – того, что можно было бы назвать культурой сопереживаний.
«Мимолетные мысли. Искусство»
«Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце» (Анаксагор).
Этот изначальный космический смысл жизни сознают, к сожалению, весьма и весьма немногие. Большинство проходят свой жизненный путь, не думая о том, что призваны в жизни прежде всего и больше всего к тому, чтобы видеть солнце и радоваться всему солнечному.
Есть люди, которые очень редко смотрят на небо. Недосуг, либо просто не интересно.
«Мимолетные мысли. Природа»
В Евангелии нет играющих детей, резвящихся животных, никто не смеется с ребенком, не радуется утру, поющим птицам, распускающимся цветам.
Человек рожден в Божий мир на радость и только несовершенство человеческих взаимоотношений всегда больше всего мешало полноте ощущения этой радости.
«Личное»
Но пока что жить-то приходится не одной только наукой. Хочешь-не хочешь, надо хотя бы только для себя самого все осознать и все объяснить.
«Мимолетные мысли. Жизнь»
…И среди всех наших переживаний со-переживания, то есть не одиночные, изолированные, а совместные, слиянные с другими людьми, животными, растениями и даже с неодушевленной природой (созвучные с ней) являются в жизни самыми основными, самыми важными.
ФСО (тут і далі – «Философия страдальческого опыта») 11.2
Если страдальческий опыт, согласно нашему глубокому убеждению, является наиболее прочным, наиболее жизненно-серьезным и углубленным источником мировоззрения (источником жизненной философии), то опыт сострадальческий является главным источником любви ко всему живому – следвательно, источником моральной стороны этой философии.
ФСО 11.2
Сострадание является самым мощным источником высших форм любви – к близким, к человеку вообще, ко всему живому.
ФСО 11.2
Нельзя, преступно недооценивать все происходящее. Жизнь обязывает.
Современность налагает на нас, средних людей, величайшую ответственность, она требует от нас исключительной зоркости в смысле понимания её и нашей в ней роли.
ФСО 12.1
Мы признаем лишь философию, включающую в себя «все человеческое, слишком человеческое», делающую учет на него. Только через это, а ни в коем случае не мимо этого можно создать подлинно жизненную философию.
ФСО, 6.1
Каждое положительное мировоззрение – идеалистическое или матерьялистическое, религиозное или арелигиозное – только тогда становится идейно ценным, когда оно прошло через горнило испытаний, то есть, когда оно выстрадано субъектом.
ФСО, 6.1
Мы выдвигаем форму восприятия мира более совершенную, чем голое познание и вместе с тем более интеллектуализированную, чем простое переживание – мы бы назвали её «познавательным переживанием» (переживанием, ведущим к познанию, более углубленному, нежели простое познание).
ФСО, 4.4
Мы подчеркиваем примат переживания, соединенного с познанием, перед чистым познанием (или, во всяком случае, перед познанием, слабо насыщенном переживанием).
ФСО, 4.4
Но не только горе и страдание научает нас в области социальных отношений, они также научают нас больше ценить окружающий нас мир – животных, растений, учат осознанию чуда мироздания и чуда своего существования в нем.
ФСО, 2.2
Подобно тому, как, если бы мы с самого раннего детства стали бы носить очки, не пропускающие всех лучей спектра, или стали бы закрывать свои уши, чтобы не получать всего того богатства и многообразия звуковых впечатление, какое свойственно нормальному слуху, подобно этому мы и поступаем с органом, воспринимающим тактильные, температурные, болевые и еще ряд других, еще недостаточно нами дифференцированных ощущений, сознательно отграничивая себя от окружающей реальности и тем обрекая себя на сужение диапазона своих переживаний.
«Кожа и психика»
Дайте жить коже. Предоставьте ей возможность свободно дышать и свободно воспринимать все впечатления окружающей жизни, хотя бы путем значительно более частого, чем это делалось до сих пор, оголения ее и ее свободного функционирования, путем широкого применения воздушных, солнечных, водяных и прочих ванн, путем массажа, гимнастики, физкультурных упражнений и прочего.
«Кожа и психика»
Чем больше живешь на людях, тем больше чувствуешь, как пустынна жизнь. Ибо в конце концов касаешься большинства людей своей периферией.
«Мимолетные мысли. Жизнь»
Дело, деловитость, которых больше всего требует от нас жизнь, это грубое отрицание (отбрасывание) всего утонченного – не только лишь того, что порождается рефлексией, но и всего, углубленно понимаемого и углубленно чувствуемого, как ненужного.
«Мимолетные мысли. Жизнь»
Ненужное не есть непременно безделие, оно может быть и деятельностью, только не подневольной. В нем больше всего находит себе место та форма переживания, которая в значительной степени все более утрачивается современным человеком, в противоположность человеку отдаленного прошлого (египтянину, индусу, античному греку, которым она была очень близка и привычна). Мы имеем в виду чистое созерцание, как особую форму переживания, в отличие от вопрошания, являющегося началом всей научной и технической деятельности.
«О ненужном»
Некоторые формы лени делают человека даже более привлекательным в моральном отношении, проявляясь… на фоне…его суетливо… мелкой деловитости.
«О ненужном»
Во всех видах труда больше всего угнетают озабоченность и стереотипия.
«О ненужном»
Большинство окружающих людей умственно не заняты и поэтому имеют очень много внутреннего досуга. Этот досуг они чаще всего пытаются заполнить большей или меньшей внешней деятельностью (деловитостью), то есть, по существу, моментам, основанным на готовых навыках. В результате этого значительная часть так называемых деятельных людей – это деятельные бездельники.
«О ненужном»
Так под видом нужного жизнь обрастает чудовищной нагроможденностью, бесконечным хламом утрированной деловитости, связывающей и обескровливающей каждый мир, каждое дыхание бытия.
«О ненужном»
«Жизнь и профессия несовместимы – говорит Блок: – чем меньше жизнь, тем больше успеваешь в профессиональном отношении и наоборот».
«О ненужном»
Это столь распространенное деловое, профессиональное искажение жизни, при котором устанавливается узко выборочный подход к жизненным явлениям, утрачивается как целостность ее восприятия, так и значение ее отдельных мигов, что очень хорошо отметил в свое время Чехов.
«О ненужном»
В жизни бесконечно много нагромождено лишняго и, что всего обиднее, никакой опыт прошлого как-будто не способствует тому, чтобы научить человечество устранять на своем пути это лишнее. Сколько лишней траты драгоценного времени (драгоценного для подлинной радости жизни!
«О ненужном»
Устал от конкретности жизни, мучительно устал от мирового, и особенно русского трагизма. Все больше нарастает жажда «итогового» периода жизни.
«Личное»
Вопрос о том, как дальше жить, как воспринять все за эти годы пережитое, должен явиться для каждого мыслящего человека главным, ведущим.
Собственно говоря, только от этого «как» начинается три основных пути: первый путь вытеснения, незамечания (прошел не затронутым), второй – полного душевного опустошения и отсюда нередко цинизма – внешней и внутренней приспособляемости, и, наконец, третий путь – путь увеличения жизненной мудрости, углубленного-пессимистического или оптимистического, все равно – мировосприятия.
«Личное»
Необходимо признать, что стопроцентная реальность непереносима.
«Мимолетные мысли. Жизнь»
Кроткое, прекрасное, трогательное, милое лишь отдельными блестками, иногда даже мимолетными искорками просвечивает сквозь то сплошное, суровое, грубо-безжалостное, бессмысленно жестокое или тупо-безразличное, что именуется жизнью.
«Мимолетные мысли. Жизнь»
Временами возникает какая-то безотчетная, стихийная потребность записывать эти фрагменты мыслей, переживаний.
Зачем? Для кого?
Чувствуется, что прежде всего для себя – самому пригодится.
А может быть и кому нибудь другому?
«Личное»
Сейчас больше всего влечет к проблемам общего характера и меньше чем когда-либо хочется заниматься частным.
Частное в современных условиях мировой жизни аннулировано, сведено на нет, или цинично оголено в своей интимности (разрушенные здания, разбитые семьи, опустошенность духа).
Из общих проблем больше привлекают не общие проблемы сегодняшнего дня, ибо и они временны, преходящи, а основное, вневневременное, стержневое в человеческой жизни и жизни мироздания.
«Личное»
Жизнь торопит, надо спешить дать ответ по возможности на все основные вопросы бытия и притом ответы свои, как я их понимаю. Отсюда рождается афористическая форма передачи, отсюда рождаются «мимолетные мысли». Это не изолированные психические миги, это уже отдельные познавательные крупицы, в отличие от мировоззрения, как законченного, согласованного во всех своих частях, логически развитого, целого.
Пусть они не освещают саму сущность, само ядро души, а больше касаются лишь окраин нашего миросозерцания, соприкасаются с ним по касательной и в этом смысле носят до известной степени случайный характер, – все эти с виду осколки не отделяемы, однако, от целого, порождаются и питаются им.
В конечном итоге, все, это отдельные фрагменты единого целостного мироощущения, еще не насилуемого обязательством увязки их друг с другом в целое мировоззрение.
«Мимолетные мысли»
Мысль, воплощаясь в слове и таким образом принимая стойкий характер, тем самым начинает период своего затухания. Всякая мысль до известной степени [мумифицируется] в слове. Слово – с одной стороны, нередко конечное достижение, кульминационный пункт расцвета мысли, ее предельной ясности и четкости образа, а с другой стороны – начало умирания мысли, ее обездвиживание и отсюда обесцвечивание.
«Мимолетные мысли. Психологические и философские заметки.» ч.1
ЧАСТИНА ДРУГА. ПРОФЕСІЙНЕ
Не подлежит сомнению, что наш психический аппарат далеко не во всех своих проявлениях удовлетворяет всем тем требованиям, которые мы к нему предъявляем, как к органу, долженствующему всегда и при всех условиях наиболее полно и наиболее объективно отображать окружающую нас действительность, давать вполне адекватный отпечаток ее и что он, даже в условиях нормальной психической жизни, в этом смысле нередко дает перебои.
«К анализу понятия деменции»
Высшие формы понимания, наиболее ясные и четкие, представляющие собой синтез всего накопленного опыта, являются наряду с этим в словесной формулировке наиболее простыми. Так, мы отмечаем высшие формы простоты в основных положениях нашего знания, в научных и философских построениях, а также в поведении отдельных лиц, в их отношении к окружающему.
«О психическом примитивизме»
Нередко приходится встречать культурных, образованных людей, которые, несмотря на все свое образование, крайне упрощенно представляют себе все окружающее, лишены переходных форм и нюансов в своих эмоциональных переживаниях и во всем своем поведении, психический склад такого рода лиц должен быть, по нашему мнению, определен как примитивный по своей структуре.
«О психическом примитивизме»
В понятие «глупость», наряду с явлениями подлинной психической недостаточности, входит и условная оценка явлений в связи с той или иной социальной ситуацией. Так, старики часто считают глупым то, что соответствует иному возрастному пониманию, иная новая идея, опережающая человечество, и поэтому непонятная современникам, оценивается ими как глупая; представитель отживающего класса часто считает глупым многое из того, что противоречит его классовому пониманию и прочее.
«О психическом примитивизме»
Примитивизм часто может быть по-своему мудр, поскольку прямое и простое решение есть нередко вместе с тем наиболее разумный выход из тех ситуаций, где созидается порой крайнее нагромождение ненужных фактов и взаимоотношений между ними, заставляющих искать какой-то особенно сложный выход вместо прямого и простого.
«О психическом примитивизме»
Как это ни покажется на первый взгляд парадоксальным, но нужда и труд нередко делают человека лучшим, тогда как довольство и сытость чаще всего его развращают. Может быть потому, что в нужде есть элементы страдальчества.
ФСО, 6.2
Христианство в основе своей есть прежде всего и больше всего ответ на боль, ответ на страдание человека. Этот раздел христианства наиболее разработан, в нем его сила и значение… В христианском представлении грешники (блудный сын, потерянная овца) дороже праведников только потому, что они пережили душевную драму, прошли чрез страдальческий опыт.
ФСО, 7.3
Социальные страдания должны в основном устраняться в ином плане, нежели обычно принято думать – в плане индивидуального перерождения человека. Это несомненно, значительно дольше, но зато вернее.
ФСО, 8.3
В области людских взаимоотношений, в сфере форм моральных, осуществляется все та же повторяемость на протяжении всей истории человечества одних и тех же проявлений, типичных для психологии среднего человека.
ФСО, 8.4
Большинство мировых проблем часто разрешается в индивидуальном порядке путем функционального затухания их значимости для человека, ослабления их нажима на его психику.
«Мимолетные мысли. Смерть»
Вместе с нарастающей серьезностью жизни нарастает и трагическое.
Оно становится глубже, страшнее, безысходнее по мере роста нашего понимания, обострения восприимчивости, сенситивности, по мере все большего углубления пропасти (наростающего контраста между желаемым и реальным, мыслимым и осуществляющимся в жизни, уже достигнутым и, казалось, окончательно превзойденным, между усложненными моральными требованиями и распоясыванием человеческого подполья, выявлением чудовищных бездн глубинной личности и психологии масс.
«Мимолетные мысли. Жизнь»
Гениальность характеризуются не столько большей одаренностью, сколько более развитой интуицией вообще, но и особой стороной этой интуитивной способности, обуславливающей как-бы перескок через естественные возрастные периоды, через существующий в норме процесс постепенного и последовательного психического созревания в связи с накоплением личного жизненного опыта.
«Мимолетные мысли. Искусство»
Научная вера (вера во всемогущество науки), в иных случаях по своей беззаветности, универсальности, мало чем отличается от религиозной веры.
«Мимолетные мысли. Наука»
Четкость науки создает у людей, не способных подняться выше уровня непосредственного восприятия, иллюзию всезнайства.
Отсюда нередко встречающаяся вульгарная форма науки, научного знания, с претензией дать безапелляционный ответ на все решительно вопросы бытия, захлестывающая в том числе и всю область философски-гносеологических проблем.
Такая вульгарная форма науки, «наука-всезнайка», должна быть отнесена к отрицательным формам научного знания, не расширяющих наше понимание, а принижающих его, приглушающим «большое вопрошание», лежащее в основе подлинной философии.
«Мимолетные мысли. Наука»
В концепции научного социализма слепой историко-социальный процесс, рассматриваемый совершенно объективно, внезапно приобретает предельный моральный смысл, удовлетворяя нашу потребность в социальной справедливости. Это неожиданный выигрыш в мировой рулетке, где все случайно, хаотично, стихийно, лишено каких-либо удовлетворяющих наши моральные запросы тенденций.
А быть может, и здесь подменяется то, что действительно есть, скрытым: «я хочу, чтобы так было».
«Мимолетные мысли. Наука»
Почти в каждом «я вижу», «я слышу» есть уже немножко (чуточку, почти незаметно): «я хочу это видеть», «я хочу это слышать».
«Мимолетные мысли. Психологические и философские заметки» ч.8
Побуждаемая чувством самосохранения, поддерживая все время среднее, в меру оптимистическое состояние эмоциональности, инстинктивно защищаясь всячески, на каждом шагу, от всего того, что превышая норму, могло бы повлечь за собой явления срыва, психическая жизнь лавируя, уклоняясь, временами лукавя перед собой, пробирается через жизненные дебри.
«Мимолетные мысли. Психологические и философские заметки» ч.8
Высшие формы понимания, наиболее ясные и четкие, представляющие собой синтез всего накопленного опыта, являются наряду с этим в словесной формулировке наиболее простыми. Так, мы отмечаем высшие формы простоты в основных положениях нашего знания, в научных и философских построениях, а также в поведении отдельных лиц, в их отношении к окружающему. «Все мудрое – просто», – это положение всегда лишь считалось общепризнанным.
«О психическом примитивизме»
Очень часто героями литературных произведений являются хотя и примитивные, но благородные, нравственно чуткие люди, обладающие как бы большей по сравнению с окружающими разумностью, благодаря отсутствию у них непрямых путей в мышлении и во всем поведении. Эти же качества придавали в свое время некоторым примитивам ореол святости в глазах народа.
«О психическом примитивизме»
Вопрос о взаимоотношении между невропатологией и психиатрией – этими основными клиническими дисциплинами, имеющими один и тот же объект исследования – патологию нервной системы и ее функций, – как это ни странно, еще мало подвергался специальному исследованию.
«К вопросу о психопатологической интерпретации данных неврологического исследования»
Запущенным участком является, по нашему мнению, область неврологического исследования так называемых неорганических, функциональных больных. В то время как во всей остальной невропатологии отмечается непрерывный рост, обогащение новыми клиническими симптомами, типичными для того или иного болезненного явления со стороны нервной системы, здесь еще продолжает царить удручающий штамп, трафарет, полное обезличие.
«К вопросу о психопатологической интерпретации…»
Насколько при исследовании органических нервно больных нас часто поражает изумительная наблюдательность иного невропатолога, его умение улавливать мельчайшие уклонения от нормы, нередко даже намеки на симптомы, настолько же, не в меньшей мере, нас часто поражает отсутствие этой наблюдательности при исследовании им же функциональных нервных больных.
…Иной очень тонкий, в смысле наблюдательности, невропатолог, переходя к исследованию функционального нервного больного, как-то сразу утрачивает всю свою наблюдательность и становится плоским, неинтересным, банальным. Это и понятно, так как для этого требуется часто иная установка, более широкая нежели та, которая обычно имеется у невропатолога-органика – установка психоневрологическая.
«К вопросу о психопатологической интерпретации…»
В результате получается странное и на первых порах непонятное явление: в то время как любой начинающий невропатолог сумеет объяснить, что такое симптом Бабинского или феномен Ромберга, какое их происхождение и с чем связано данное расстройство, большинство начинающих не объяснит происхождение globus hystericus, не сумеет ответить, почему при истерии имеется анестезия слизистых оболочек – отсутствует глоточный и конъюнктивальный рефлексы, чем объясняется сужение поля зрения, явления astasiae-abasiae и прочее, в том же роде?
На все эти вопросы мы не находим ответа в обычных руководствах по невропатологии. Все эти симптомы необходимо просто запомнить, как запоминаем мы в систематике животных и растений количество члеников, пестиков, тычинок и прочего, в этом же роде.
«К вопросу о психопатологической интерпретации…»
Иной начинающий невропатолог, пожалуй, и не подозревает того, что переходя от исследования дермографизма и пиломоторных рефлексов к исследованию чувствительности, он не просто меняет инструментарий – оставляет молоточек и берет в руки иголку и кисточку, а переходит к совершенно иной области, к области феноменов психического порядка.
«К вопросу о психопатологической интерпретации…»
Нам кажется, что единое целостное (психоневрологическое, а не изолированное неврологическое или изолированно психиатрическое) исследование, как принцип, как основной исходный методологический прием, имеет значение для всех случаев изучения как органических, так и так называемых функциональных нервных больных.
«К вопросу о психопатологической интерпретации…»
Психиатр прежде всего должен быть психопатологом; отказаться от этого – значило бы вычеркнуть все то, что сделано психиатрией в области понимания душевных аномалий, стать на положение человека, не помнящего своего родства и говорить лишь о чисто внешних феноменах.
«К вопросу трудовой терапии неврозов и психозов»
Суждение о состоянии психической сферы больного и об успехах трудовой терапии только на основании внешних поведенческих реакций совершенно еще недостаточно, и могло бы только характеризовать собой чисто внешний механистический подход, которого не должно быть у психиатра.
«К вопросу трудовой терапии неврозов и психозов»
Столь настойчиво провозглашаемый всеми выдающимися клиницистами основной, ведущий принцип клинического подхода, – необходимость индивидуализации каждого больного – должен включать в себя, несомненно, и учет переживания этим больным его болезни.
«О психогениях»
Странное дело: медицина, тщательно изучает причину болезни, причину боли, причину страдания, ищет способов их устранения, но сравнительно очень мало уделяет внимания изучению самой боли, как таковой, не только её физиологической, но и жизненной сферы, не занимается анализом болезни, как определенного переживания, и совершенно не интересуется проблемой страдания в её широком психологическом и философском смысле
ФСО, 5.1
Неужели же мы хлопочем о постройке новых зданий и о распределении в них палат для того, чтобы продолжать в них то же штампованное, трафаретное, еще далеко не продуманное проведение масс через наши санатории, институты, поликлиники? Неужели мы действительно представляем собой, как выражаются многие, это ужасное по своему грубому механизму учреждение – кузницу здоровья?
«Об организации социотерапии неврозов»
Макулатура в искусстве – живописи, музыке, поэзии, – имеет то преймущество, что она часто не претендует на особое значение, являясь мелкой разменной монетой данного раздела творчества, тогда как макулатура в науке чаще всего претенциозна, она претендует на значимость, равную подлинно углубленной творческой научной продукции.
«Мимолетные мысли. Наука»
Каждый должен по-своему отеплить науку – это холодное суровое здание само по себе не годное для жилья. Многие, не будучи в силах это сделать, стремятся удовлетворить свои запросы в тепле другой области, в часы свободные от научной работы.
«Мимолетные мысли. Наука»
Наука сама по себе, без привнесения в нее тепла, не насыщенная темпераментом, не удовлетворяет. Сухо, бездушно и, что самое главное – часто проходит МИМО жизни.
«Мимолетные мысли. Наука»
Настоящая наука, как и всякое свободное творчество – философское, художественное, – всегда дерзновенна.
«Мимолетные мысли. Наука»
В науке много методологической предвзятости – рассмотрения явления в изолированном виде только с ТАКОЙ точки зрения, ТОЛЬКО в плане ТАКОГО подхода.
В этом ее сила, но и в этом ее слабость.
«Мимолетные мысли. Наука»
Наши современные больницы скорее всего можно было бы уподобить полустанкам, где временно останавливаются лица, часто неизвестно откуда приходящие и неизвестно куда уходящие. В самом деле, мы обычно очень мало знаем о социальности данной препсихотической личности, о первых моментах изменения ее социальных свойств и о характере этих изменений, о ее конфликтах со средой, о ее победах и поражениях в этих конфликтах.
«Душевно-больной как социальная личность»
Все мы хотим непременно кого-то чему-то учить, тогда как нам самим нужно прежде всего непрерывно учиться у жизни, чтобы по возможности уменьшить те мучительные состояния мук совести.
«О роли морального фактора в психических заболеваниях»
И я с горечью думаю о том, как все мы еще не приспособлены к жизни, к тому, чтобы дать ей новое вне привычного подхода, установленного в пределах психиатрических стационаров, и вообще вне обычных в психиатрической практике форм, и поэтому сколь многое прозевываем в жизни.
«О роли морального фактора в психических заболеваниях»
Одностороннее биологизирование психиатрического знания, крайне упрощая все те сложные явления, с которыми имеет дело на каждом шагу психиатрия, далеко не охватывает все относящиеся к ней фактические данные.
Точно также и противоположное этому направление, игнорирующее чрезвычайно богатый и ценный материал, касающийся биологических основ психиатрии, отрывает ее от всех прочих клинических медицинских дисциплин и ведет к выхолащиванию из нее наиболее трезвых, теоретически и практически ценных биологических корней.
Только в постоянном сочетании биологического и философски-гуманитарного подхода и понимания создается целостный, наиболее исчерпывающий всеохват, который только и возможен по отношению к такому многообразному материалу, каким является материал психиатрического знания и опыта.
«О роли морального фактора в психических заболеваниях»
Психиатр больше, чем кто либо другой, должен быть готов отвечать на общие вопросы, которые предъявляются теми из его пациентов, которых переживание болезни ставит лицом к лицу с основными проблемами осмысленного, разумного человеческого существования, вопросами ценности жизни вообще (лица с наклонностью к суициду), гносеологически моральных ее основ (некоторые чрезмерно сенситивные лица, относящиеся к категории degeneree suporior).
«О роли морального фактора в психических заболеваниях»
Многие отмечают, что психиатрия охватывает собой только область патологической жизни. Такое понимание нам кажется крайне узким; при нем остается в стороне, как бы беcпризорным, целый ряд болезненных психических явлений, нуждающихся в помощи врача.
«О роли морального фактора в психических заболеваниях»
Современная клиническая психиатрия представляет собой ряд блестящих, художественно зарисованных картин, изображающих отдельные болезненные состояния со всем богатством свойственных им симптомов. Мы настолько загипнотизированы представлением о детерминированности этих симптомов, неизбежно вытекающих из самого существа болезненного процесса, что нам даже не приходит мысль о возможности существования в этой области тех или иных артефактов. Мы заняты лишь тщательным наблюдением отдельных клинических феноменов, считая, что только устранение самой первопричины заболевания может устранить и все относящиеся к ней отдельные симптомы.
«К вопросу трудовой терапии неврозов и психозов»
VII. ПРО ПСИХОТЕРАПІЮ ТА ПСИХОАНАЛІЗ
Нам кажется, что неуспех психотерапии в психиатрической практике обусловлен попытками огульного, недифференцированного применения ее, в то время как пользование ею при отдельных, строго определенных состояниях, в применении к определенным симптомам может оказаться значительно более эффективным.
«О затухании бреда»
Вопрос о том, можно ли лечить с помощью психотерапии грубо органическое, уже давно решен во многих случаях в положительном смысле. Примером этого могут служить некоторые кожные заболевания, в генезе которых психический фактор роли не играл, и которые, вместе с тем, хорошо поддаются психотерапии.
«О психическом примитивизме»
Психо-аналіз у свойому підході до асоціативного експерименту лише загострив ролю емоціонального чинника в псіхичному житті людини, що завдяки їй, наша потайна загальмована емоціональність, яка, здавалося, за звичайних індиферентних умов зовсім не впливає на зміст нашої формальної свідомости лише місцями, проривами, у формі нібито вулканічних вибухів.
«Про вплив процесів індукції на течію та характер асоціятивного експерименту»
Психоаналитическое учение о возвращении при неврозах тех сексуальных травм, которые были получены в период раннего детства, по существу относятся тоже к категории запоздалых нервно-психических проявлений. Уже само понятие о комплексе, комплексных переживаниях, приближает нас в некотором отношении к интересующем нас явлениям запаздывания.
«Запоздалая реакция на психическую травму»
Мы можем определить комплекс часто как застывшую, недовершенную, а в иных случаях весьма далеко отодвигаемую, заторможенную на неопределенный период времени реакцию, которая может весьма далеко отодвигаться от первоначально вызвавшего его стимула. Мы отмечаем лишь сходные черты этих двух феноменов – комплекса и запоздалой реакции, далеко, конечно, не отождествляя их между собой.
В отличие от запоздалых реактивных явлений невротического и психотического порядка, мы при комплексе чаще всего не имеем последующей переработки, а простые фиксации, что и обуславливает собой в случае пробуждения этих комплексных переживаний, спустя известный период времени, их чаще всего точную повторяемость в том виде, в каком они были в момент их образования.
«Запоздалая реакция на психическую травму»
В некоторых случаях начинающейся депрессии, особенно в случаях инволюционного характера, могут оживляться воспоминания бывших раньше переживаний и создаваться их психотическая обработка. Отсюда может возникнуть впечатление как бы запоздалой реактивности, тогда как в действительности дело идет не столько о реакции, сколько о депрессии, которая ищет в реминисценции свое содержание и материал для своего оправдания. Здесь осуществляется то явление, которое мы позволили бы себе назвать «исканием сюжета» или «исканием тематики»
«Запоздалая реакция на психическую травму»
Протрагированная травматизация часто может быть отнесена к разряду ситуационной, так как в этих случаях вся ситуация в которой находится больной построена так, что способна на протяжении более или менее длительного отрезка времени многократно, ежедневно, на каждом шагу травматизировать больного.
«Запоздалая реакция на психическую травму»
В первый период времени после перенесенной травмы больной, согласно нашим исследованиям, играет в своих снах чаще пассивную роль, снова переживая, хотя и в сокращенной и ослабленной форме, страхи и волнения прошлого потрясения. В дальнейшем, в зависимости, по-видимому, от нарастающих защитных сил организма, постепенно преодолевающих невроз, сны травматиков принимают уже активный характер. Больной выступает не в качестве лица самостоятельно распоряжающегося и организующего самозащиту.
«Запоздалая реакция на психическую травму»
Целый ряд переживаний последнего времени на протяжении истекших пятнадцати лет, годы мировой и гражданской войны, экономической разрухи и связанного с нею голода, необычных по своей интенсивности эпидемий, сильнейших физических и психических перенапряжений, естественно, оказали свое влияние на нервно-психическое здоровье широких масс населения, вызвав изменения в клинической картине неврозов.
«К вопросу о некоторых особенностях современных неврозов»
Среди болезненных форм, являющихся непосредственным результатом мировой и гражданской войны, травматический невроз в настоящее время все более и более исчезает, социально компенсируясь и ускользая из сферы нашего врачебного наблюдения. Однако, несмотря на свою малочисленность, те травматики, с которыми нам приходится встречаться в наших санаториях в самое последнее время, в значительной мере отличаются от прежних, наблюдаемых нами непосредственно вслед за травмой. Большой интерес представляет эволюция болезненных проявлений у больных, некогда перенесших травматический невроз.
«К вопросу о некоторых особенностях современных неврозов»
Необходимо признать, что и деменция, как тотальный руинизирующий процесс, представляет собою не простое, равномерное снижение психики во всех составляющих ее частях, а что это есть снижение, идущее по линии наибольшей ранимости, и, прежде всего, не индивидуальной ранимости, а биологически обусловленной ранимости.
«К анализу понятия деменции»
Трудовая терапия, рассматриваемая как одна из форм психотерапевтического воздействия, является наиболее эффективным видом такого воздействия. Однако эта эффективность при психозах является несколько иной, нежели при неврозах. Это в значительной мере зависит от наличия при психозах явлений двойной ориентировки, которая нигде, ни в норме, ни при неврозах, не достигает столь резко выраженных форм, как при некоторых психозах и психопатиях и, во вторых, наличия в связи с этим у психотиков как бы внутренних психических барьеров, разъединяющих психику на несвязанные между собой части, что отмечается, как известно, при психотических расстройствах шизоидного круга.
«К вопросу трудовой терапии неврозов и психозов»
Принцип использования остаточной трудоспособности, играющий столь большую роль при психозах, не применим вообще говоря к неврозам, так как здесь мы имеем лишь временное снижение работоспособности, в дальнейшем чаще всего сполна выравнивающейся.
«К вопросу трудовой терапии неврозов и психозов»
Если мы вообще буде сравнивать между собой неврозы и психозы (resp. психопатии), то мы не можем не обратить внимания на основное, наиболее грубое различие между ними: неврозы это по преимуществу чисто реактивные состояния, тогда как психозы и психопатии значительно меньше включают в себя элементов реактивных, но за то имеют в основе своей или определенные органические изменения (при органических психозах), или же определенную, биологически обусловленную, конституциональную базу, причем, как бы не колебалось при психозах взаимоотношение между реактивными и конституциональными элементами, в большинстве случаев конституциональные элементы количественно превалируют над реактивными.
«К вопросу трудовой терапии неврозов и психозов»
Трудовым перевоспитанием психические «барьеры», отдельные разобщенности в пределах психической жизни, чаще всего не преодолеваются: они могут как-бы снижаться, в некоторых же случаях внешне завуалироваться.
«К вопросу трудовой терапии неврозов и психозов»
…По отношению к некоторым более внешним формам трудовой деятельности многие паранойальные или гипоманиакальные больные в тех случаях, когда эта деятельность совпадает с направлением их бреда или удовлетворяет их гипоманиакальным запросам – тоже могут проявлять большую активность, что способно создать ложное впечатление успешного терапевтического воздействия на них трудовой терапии.
«К вопросу трудовой терапии неврозов и психозов»
В анамнезе многих кататоников, как показывают наши наблюдения, весьма часто фигурируют указания со стороны окружающих больного близких ему лиц на неоднократно отмечавшиеся в периоде, предшествующем началу заболевания, такого рода «задумчивости», «застревания». Поэтому в качестве факультативного и при этом часто встречающегося признака этот признак заслуживает, как нам кажется, нашего внимания.
«О симптоматологии ранних проявлений шизофрении»
Если понятие о том, что чем свежее заболевание, тем скорее можно ожидать терапевтического успеха и тем значительнее может быть успех, является бесспорным по отношению к многим психических заболеваниям и в частности к шизофрении, то с другой стороны необходимо признать, что чем свежее заболевание, тем больше возникает опасности впасть в ошибку при постановке диагноза.
«О симптоматологии ранних проявлений шизофрении»
Чем вульгарнее, грубее невротические симптомы, чем причудливее выражаются невротические жалобы, тем более они представляются подозрительными в смысле скрытой за ними психотической основы, возможности развития в дальнейшем психоза, как процесса.
«О симптоматологии ранних проявлений шизофрении»
Шизофрения, как показывает наблюдение, чаще других форм психических заболеваний, может начинаться с ясно выраженного целостного невротического синдрома, имитирующего чистый невроз, как таковой, что имеет особенно большое практическое значение, так как легко может ввести в заблуждение лечащего врача и спровоцировать его неправильный диагноз.
«О симптоматологии ранних проявлений шизофрении»
В некоторых случаях это «невротическое начало» принимает чрезвычайно длительный, затяжной характер, что нередко ведет к ошибкам в диагнозе, так как такого рода больные часто долгое время трактуются, как невротики. В этих случаях «шизофренное», феноменологически сразу не выявляясь, бывает долго скрыто за невротическим фасадом.
«О симптоматологии ранних проявлений шизофрении»
Самое худшее начинается тогда, когда эти симптомы фиксируются или начинают обнаруживать тенденцию возвращаться в том же виде, в каком они появились в первый раз. Вот почему вся наша терапия должна быть направлена либо на то, чтобы воспрепятствовать этой фиксации, либо на то, чтобы разрушить уже образованную фиксацию.
«О фиксации патопсихических состояний»
Многие моральные и философские перерождения человека относятся к периоду выздоровления после тяжелых болезней. А так как почти всякая болезнь связана со страданьем, хотя бы в самой элементарной его форме – в форме боли, упадочного душевного настроения, временами отчаянья или тоски, то естественно считать, что в последующем состоянии психического подъема и обновления эти переживания играют значительную роль.
ФСО, 5.4
Выздоровление, здоровье означает больше, чем достижение нормального жизненного состояния, не просто превращение, а нечто бесконечно большее: это восхождение, возвышение и утончение; из болезни выходит человек с повышенной чувствительностью кожи, с утонченным осязанием, с обостренным для радостей вкусом, с более нежным языком для хороших вещей, с более веселыми чувствами и новой, более опасной, неискушенностью в наслаждениях, детски простодушным и в то же время в тысячу раз более утонченным, чем когда бы то ни было.
ФСО, 5.4
Между тем, мы говорим о творчестве душевно больных, составляем музеи такого рода творчества, часто поражающие нас богатством и причудливостью своих проявлений, и больше того, во многих случаях рассматриваем психоз, как стимул к определенным творческим актам.
«Роль психической активности в душевных заболеваниях»
То, что составляет главную основную черту изобретателя – это сосредоточение интереса на внешнем, уверенность в своих силах, в своей правоте, упорство в достижении своей цели – как раз в корне противоречит психическому укладу невротика с его чисто физиологическим эгоцентризмом, неуверенностью в себе, малой активностью и прочим. И если среди изобретателей есть невротики, то они являются изобретателями вопреки своему невротизму, в то время как изобретатели психотики становятся изобретателями благодаря своему психотизму.
«Роль психической активности в душевных заболеваниях»
Под именем психического примитивизма следует понимать определенную структуру психических процессов, отличающихся, в противоположность структурным особенностям полноценной психики, своей значительно выраженной упрощенностью. В частности, интеллектуальный примитивизм представляет собой ту форму мыслительной деятельности, при которой нет нарушения в правильности построения силлогизмов, но построения эти крайне упрощены и поэтому все мыслительные процессы осуществляются лишь по прямым и коротким путям, в противоположность олигофрении, при которой часто совершенно не осуществляется понимание или же оно бывает неправильным, не соответствующим нормальному построению силлогизмов.
«О психическом примитивизме»
Как известно, душевнобольные во время больших и внезапных катастроф (при пожаре в психиатрических отделениях, при обстреле больниц из тяжелых орудий) часто совершенно не проявляют обычных реактивных явлений, столь свойственных при таких условиях многим психически здоровым людям и совершенно не поддаются панике (паническому страху); они большей частью продолжают спокойно оставаться на местах и их приходится выводить насильственно даже тогда, когда душевно здоровые легко могли бы обратиться в паническое бегство.
«О психическом примитивизме»
ЧАСТИНА ТРЕТЯ. СУСПІЛЬНЕ
С годами под влиянием всего пережитого, перевиденного и передуманного у каждого вдумчиво относящегося к жизни человека неизбежно должна вырабатываться в большей мере вера в человека как в формацию биологическую, нежели как в существо социальное. Для устранения дефектов первого имеется больше перспектив, заложено больше возможностей, нежели для устранения дефектов второго.
ФСО, 8.4
Происходящая на протяжении всего периода истории человечества эволюция заключается не в том, что с годами смягчается это подполье (наивное представление людей, верящих в так называемый «социальный прогресс»), а в том, что на наших глазах это подполье, нисколько не изменяясь в своей основе, лишь внешне маскируясь, все более оснащается внешними достижениями человеческого творчества, обогащается всем тем, что может быть использовано ему на потребу.
ФСО, 8.4
Проблема социального страдания (страдания, порожденного социальными причинами) целиком упирается в вопрос об основных особенностях человеческой психики, как источника этого социального страдания.
ФСО, 8.4
Происходящая на протяжении всего периода истории человечества эволюция заключается, конечно, не в том, как думают некоторые, что с годами, с тысячелетиями, смягчается это подполье, коррегируясь воздействиями со стороны более высших разделов психики (наивное представление людей, верящих в так называемый «социальный прогресс»), а в том, что на наших глазах (на протяжении даже короткого периода жизни каждого из нас, пожилых людей) это подполье, нисколько не изменяясь в своей основе, лишь внешне маскируясь, все более оснащается высшими достижениями человеческого творчества, избирая все, для него созвучное из области этих высших психических достижений, обогащается всем тем, что может быть использовано ему на потребу.
«Мимолетные мысли. Жизнь»
Я, кажется, так никогда и не пойму, как это люди, которым дан такой короткий срок существования и так немного радости, не могут до сих пор устроится на земле со своей маленькой жизнью и со всеми своими взаимоотношениями друг к другу.
Если бы поставить своей задачей, как, в какой форме, можно было бы в наибольшей мере извратить, испакостить, испоганить величайшее чудо из чудес, (каковое даже религиозной фантазии и представить себе невозможно), – человеческую жизнь, – то ничего иного нельзя было-бы придумать, чем современность с ее безумным, бессмысленным взаимоистреблением, прикрываемым лживыми, ничего не говорящими лозунгами, с ее ежедневной, ежечасной ложью, рвачеством, разрушением идеологических и материальных ценностей, памятников мировой культуры, книг и проч. и проч.
«Личное»
Социальная жестокость и вопиющая бессмысленность социальных отношений, проявленные в настоящей войне, никогда еще не достигали такой остроты и насыщенности.
Это, увы, непростой эпизод на фоне мировой истории, не «такая историческая минута», а выражение извечного дефекта человеческого устроения на земле.
«Личное»
Понятие прогресса включает в себя далеко не однородные разделы. В технический прогресс не нужно «верить», – он ясен, четок и самоочевиден. Это не область веры, это область знания и научных гипотез. Вся беда в том, что эта «вера в прогресс» обычно переносится без всяких оговорок и на сферу моральных отношений. Отсюда вера в том, что в будущем войны постепенно сойдут на нет, человечество поймет, наконец, из бессмысленность и по щучьему велению перестанет воевать.
Фактических, реальных доказательств для такой веры не только не имеется, но вся мировая история последняго времени учит как раз обратному.
В этом прекраснодушии совершенно отсутствует понимание психологии среднего человека, того, кто по существу всегда являлся и является фактическим господином истории, вершителем ее судеб. Здесь больше всего сказывается чисто личная потребность в исходе, концовке, в эмоциональном и логическом [насыщении] и в законченности структуры, в построении будущего по типу «как это мне хочется», а не по типу того, как это, к сожалению, случается чаще всего в жизни.
«Мимолетные мысли. Психологические и философские заметки» ч.13
Социальная жизнь, даже в той наиболее совершенной ее форме, какой мы ее себе представляем, не может аннулировать на сегодняшний день биологических несовершенств организма и его функций, и, в частности, биологического несовершенства психических функций, хотя бы уже в силу возрастного несоответствия биологических и социальных факторов, из которых первые обладают значительно большей давностью. К тому же, социальная жизнь на протяжении всего исторического периода развития не создавала для человечества и не создает условий для такого рода коррекции.
«Мимолетные мысли. Психологические и философские заметки» ч.42
Социальная жизнь, имея колоссальное значение в деле развития психической жизни человека, тем не менее, на протяжении всего исторического периода развития не создавала для человечества достаточных условий для такого рода коррекции. Эта коррекция биологических дефектов социальной средой возможна только при нормальной социальной жизни в условиях социалистического общества.
«К анализу понятия деменции»
Наша эпоха будет, вероятно, названа в истории эпохой величайших идейных банкротств и при этом в мировом масштабе. Скомпрометирован ряд основных, ведущих идей, еще не так давно, можно сказать до последнего времени, одухотворявших миллионы людей… основные демократические формы общественного устроения – парламентаризм, социализм, [коммунизм].
ФСО 12.1
Наша эпоха будет, вероятно, названа в истории эпохой крахов, эпохой идейных банкротств в мировом масштабе.
Скомпрометирован ряд основных ведущих идей, еще не так давно до последнего времени одухотворявших многих людей. Эти идеи скомпрометированы не в своей идеологической основе, а в формах их реализации в жизни, в характере той равнодействующей нравов, вкусов, интересов, бытовых форм, новых видов учреждений и общественных взаимоотношений, которые создались и создаются при непосредственном претворении в жизнь этих идей.
«Мимолетные мысли. Современность»
В области социальной жизни особенно сказывается несоответствие между изначальными лозунгами и осуществляемой под их воздействием реализацией этих лозунгов. Это основной закон всех социальных движений, перемен.
«Мимолетные мысли. Социальный человек»
Христианство явилось стимулом для величайших созданий искусства – в поэзии, архитектуре, живописи, скульптуре, в меньшей мере в музыке. А социализм? Может ли он хоть в малой мере рассчитывать на аналогичную роль в истории культуры?
Претендуя, подобно христианству, на то, чтобы взять человека всего целиком, без остатка, завладеть всем его миросозерцанием, социализм оставляет, однако, в этом разделе пустое место.
«Мимолетные мысли. Искусство»
Многие прекрасные в индивидуальной форме их проявления идеи, становясь государственными и принимая обязательный для всех характер, часто не только далеко уходят от своего первоисточника, но и превращаются нередко в свою прямую противоположность… в силу неизбежного приспособления этих норм к психологии среднего человека… а также в силу неизбежно осуществляющейся в таких случаях власти мещанства, нередко даже наихудших представителей его, как большевизм.
ФСО 12.1
Как быстро отчуждается прошлое!
Статуи и картины музеев, наши собственные старые фотографии.
В конечном итоге, собственно говоря, прошлого нет и мы всегда по-настоящему живем лишь сегодняшним днем.
Художник (Рембрандт, Рафаэль) не то видел, что я вижу, глядя на его картины, философ (Платон, Кант) не то думал, что я думаю, читая его произведения.
Выражаясь языком психологов, их «аперцептивная масса» была совершенно иная.
«Мимолетные мысли. Психологические и философские заметки» ч.22
Все творчество Рембрандта – это могучий протест против плоскости жизни, плоскостного ее понимания, это открытие в ней новых глубин, как-бы новых форм измерения помимо всем известного трехмерного.
«Мимолетные мысли. Искусство»
Некоторые выдающиеся произведения (романы, повести, исторические сказания), переложенные на язык кино, сразу как-то непомерно съеживаются, теряют значительную часть своей психологической насыщенности, выдвигая и подчеркивая лишь отдельные динамические моменты, отдельные вехи заостренностей сложно развивающегося действия, упуская при этом весь процесс постепенного роста, развития, нарастания ситуационных сложностей.
«Мимолетные мысли. Искусство»
Коли кинематограф занял сейчас заметное место в жизни, стал как нельзя более под стать современному быту, то это, несомненно, обусловлено нарастающей кинематографичностью самой жизни, господством в ней скоро преходящего динамизма.
«Мимолетные мысли. Искусство»
Религиозно-философская мысль в своем стремлении к архитектурному воплощению создавала на юге формы открытых сооружений, широко доступных для воздуха, неба, солнца.
Такова структура Египетского и Греческого храма, Византийского купола.
На севере та же религиозно-философская мысль создавала форму закрытых, все более замыкающихся от окружающей природы, интимных, оторванных от жизни построений (готический храм с его полумраком и фантастическими мечтательными виражами, русская деревянная шатровая или каменная низкосводчатая полутемная церковь).
Первый тип сооружений ищет слиянности с окружающей средой, второй – бежит от нее в фантастику, мечту.
«Мимолетные мысли. Искусство»
В литературе изображение всего отрицательного, порочного, ярче, красочнее, нежели изображение всего положительного. Так, Дантовский «Ад» неизмеримо красочнее, глубже, многограннее по сравнению с «Раем», Лермонтовский «Демон» глубже и созерцательнее изображаемого в той же поэме ангела. Попытка изображения положительных чувств в «Мертвых Душах» у Гоголя несравнима с представленных в них отрицательными персонажами…
ФСО, 6.3
Так, примитивизм, связанный с определенными историческими эпохами и отображающийся в искусстве и литературе (например, в живописи и поэзии древнейших исторических периодов, в творчестве итальянских художников-тречентистов («примитивов»), создателей легенды, сказки и прочего), характеризующийся упрощенным пониманием и упрощенными техническими приемами, часто сочетается с такой глубиной и насыщенностью переживаний, что производит на нас сильнейшее эстетическое впечатление.
«О психическом примитивизме»
XII. ФІЛОСОФСЬКІ СПОСТЕРЕЖЕННЯ
Истинное в жизни, как показывает опыт, познается только при наличии явлений контрастности.
ФСО, 1.1
Всякое миросозерцание не есть только форма понимания себя, окружающего и отношения к ним, но и определенная готовность.
ФСО, 1.1
Страдание – это одно из самых существенных источников познания.
ФСО, 1.1
Примат страдания, боли (мне больно, следовательно, я существую), является главным, наиболее мощным и изначальным primum movens, определяющим наше самосознание, а отсюда и сознание… окружающего нас мира.
ФСО, 1.3
Реальна в жизни больше всего боль и в связи с этим боль является [явным] толчком к мышлению.
ФСО, 1.3
Мудрость – это определенный объем страдальческого опыта, [все ниже этого] объема (до определенной страдальческой вместимости) относится к неполной мудрости, полу-мудрости. Все свыше этого объема уже минус-познание, глухое, ничем не просветляющее терпение, беспросветная тупость от боли.
ФСО, 1.3
Страдание является одной из главных форм реакции человека на жизнь. Тот, кто живет, тот в той или иной мере страдает.
ФСО, 2.1
Если радость чаще всего публична, если она проявляется при всех, то горе, страдание, чаще всего интимно.
ФСО, 2.2
Радость порою вульгарна, иногда может даже отталкивать от себя, горе никогда не бывает вульгарным.
ФСО, 2.2
Любовь и страдание – притяжение и отталкивание – взаимно дополняя друг друга, добавляют к бесстрастному образу мира, построенному на основе научных знаний о нем, необходимую эмоциональную теплоту, без которой этот образ мира был бы неполон, недовершен, остался бы безжизненной сухой абстракцией.
ФСО, 3.1
Любовь в такой же мере форма познания, как и страдание. Будучи полярными на крайних полюсах, оба эти явления в жизни нередко пронизывают друг-друга, создавая единое неразрывное целое.
ФСО, 3.1
Между степенью глубины переживаний человека и его мировоззрением существуют определенные соотношения. Порожденная страданием жизненная мудрость только необходимая презумпция для создания подлинно жизненной (а не искусственно надуманной, кабинетной) идеологии.
ФСО, 4.1
Одним из источников психической формы страдания является неизвестность.
Ведь страх смерти со всеми связанными с ним переживаниями больше всего порождается ужасом перед неизвестным.
ФСО, 5.3
Горе более облагораживает, чем радость… Это потому, что горе имеет значительно меньше вариантов и поэтому универсально, доходит до каждого, тогда как радость заключает в себе больший диапазон разновидностей и поэтому менее заражает окружающих, далеко не всегда совпадая с установкой каждого.
ФСО, 6.2
Радость может быть не только не менее, но в неизмеримо большей степени одухотвореннее горя, но, правда, только определенная, ограниченная форма радости, тогда как горе бывает одухотворенным почти во всех своих проявлениях.
ФСО, 6.2
Большинство больших альтруистов (лиц со значительно выраженными альтруистическими наклонностями) – это грустно настроенные люди, остро чувствующие человеческое страдание и глубоко его переживающие. Точно так же оптимизм (оптимистическое мировоззрение) не предопределяет непременно жизнерадостность.
«Мимолетные мысли. Психологические и философские заметки» ч.15
Многие из так называемых принципиальных людей – это люди, наглухо замурованные в своих миросозерцаниях, куда не доходит ни капли свободного воздуха других аргументов, здоровых раздумий и сомнений, учета по возможности всех конкретных условий, из которых созидается данная ситуация.
«Мимолетные мысли. Психологические и философские заметки» ч.15
В общежитии принято отсутствие жизнерадостности и слабую восприимчивость к смешному называть серьезностью.
Безулыбчивость еще не есть серьезность, вернее, как раз обратно – истинная серьезность часто связана бывает с улыбчивым восприятием мира.
«Мимолетные мысли. Психологические и философские заметки» ч.18
Из всех эмоциональных состояний боль меньше всего связана с прошлым и с будущим. Боль – это та форма эмоциональности, при которой обычно безраздельно царит «торжество момент». Боль в настоящем резко различается от боли в прошлом (в воспоминаниях о ней); болевые реминисценции обычно бывают не только выхолощены в эмоциональном отношении, но и иллюзорно сокращены во времени.
«Мимолетные мысли. Психологические и философские заметки» ч.39