Стаття опублікована у журналі «Невропатология и психиатрия» (том IX, випуск 7-8, 1940 рік). Це перша відома робота Євгенії Никодимівни, присвячена рефлексологічному дослідженню хворих та динаміки їх лікування. Відповідні досліди проводилися нею у 1938-39 роках.

 

О НЕКОТОРЫХ СДВИГАХ В ВЫСШЕЙ НЕРВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ШИЗОФРЕНИКОВ ПОД ВЛИЯНИЕМ ИНСУЛИНОВОЙ ТЕРАПИИ

Е. Н. Шевалева

Из патофизиологической лаборатории 1-й психиатрической клиники Одесского медицинского института (дир. – проф. Е. А. Шевалев)

Инсулиновая терапия, вызывая сдвиги как в соматической, так и в психической сфере больных-шизофреников, сказывается, в частности, в изменении их реактивности.

Мы взяли за основу настоящей работы изучение сдвигов в величине скрытого периода простой моторной реакции на зрительное раздражение шизофреников под влиянием инсулиновых шоков.

Перед каждым опытом экспериментатор давал больному одну и ту де инструкцию: «Нажмите пальцем кнопку, которая лежит перед вами. Как только появится свет, как можно быстрее одерните палец от кнопки и больше кнопки не нажимайте». После этой инструкции экспериментатор одновременно включал свет в камере  испытуемого и нажимал свою, соединенную с хроноскопом кнопку, таким образом, приводя его в движение. Когда больной отдергивал палец от кнопки, хроноскоп останавливался. Экспозиция каждого светового раздражения продолжалась 1 минуту 25 секунд. Число испытаний в одной серии обычно не превышало 10.

При учете одинаково регистрировались все получаемые реакции независимо от величины уклонения их скрытого периода от нормы.

Каждый больной перед началом лечения инсулиновым шоком в течение 5 дней ежедневно подвергался испытанию. Такие же испытания реактивности проводились как непосредственно после шока, как только больной был в состоянии пойти в лабораторию, так и в дни, свободные от инсулиновой терапии. Всего исследованию подверглось 20 больных шизофренией. Около половины этих больных (9 человек) до лечения имели быстроту моторной реакции на зрительное раздражение, свойственную здоровому человеку (в среднем 0,200 секунд), у остальных же 11 человек еще до лечения инсулиновым шоком уже отмечалось более или менее значительное увеличение скрытого периода простой моторной реакции на зрительное раздражение.

Трудно сказать, какую часть уклонений можно отнести за счет конституциональных реактивных особенностей этих больных и какую – за счет вредоносного влияния на их реактивность шизофренического процесса.

Сравнивая цифры первого ряда таблицы с цифрами второго ее ряда, легко убедиться том, что у каждого из 20 больных под влиянием лечения инсулиновым шоком более или менее значительно увеличивается скрытый период простой моторной реакции на зрительное раздражение. Это увеличение нам указывает на то, что инсулиновый шок, являясь сверхсильным раздражителем церебрального аппарата больного, вызывает в нем процесс торможения, который нарушает свойственные данному индивидууму до лечения взаимоотношения между процессами раздражения и торможения в мозговой коре.

Особенно сильно это тормозящее влияние инсулинового шока на реактивность больного сказывается в первой половине каждого опыта, т. е. в первых реакциях испытуемого. «Для творческой работы больших полушарий, – по выражению И. П. Павлова, – необходима оптимальная возбудимость». Так как установочные функции больного являются наиболее творческой частью работы больших полушарий, естественно, что тормозящее влияние инсулинового шока сказывается больше всего именно на них.

Обычный, слегка волнистый характер кривых, изображающих величину скрытого периода простой моторной реакции здорового человека, а также шизофреника, сохранившего свою нормальную реактивность (рис. 1) под влиянием инсулинового шока исчезает. На кривых появляются более или менее значительные подъемы, которые говорят о том, что под влиянием инсулинового шока, кроме общего увеличения скрытого периода моторной реакции больных,  встречаются нередко еще отдельные, особенно запаздывающие реакции, резко выделяющиеся на общем фоне эксперимента (рис. 2). Иногда мы спрашиваем после опыта некоторых из наших больных, почему они так долго не отдергивают своей руки от кнопки, они обычно отвечают: «по рассеянности», «задумался».

Указанные нами отдельные реакции с исключительно удлиненным скрытым периодом говорят нам о том же торможении под влиянием инсулинового шока, которое по временам достигает такой значительной величины, что переходит в настоящее сонное торможение. В эти мгновения больной, по-видимому, совершенно теряет связь с реальностью, но проходит этот короткий период, и больной снова приобретает способность более быстро реагировать на раздражения, исходившие из внешнего мира.

Все перечисленные нами изменения в реактивности больных, как-то: 1) более или менее значительное запаздывание моторной реакции, заметное главным образом в начале опыта, и 2) наличие отдельных особенно запаздывающих реакций, – характеризуют первую, начальную стадию тормозящего влияния инсулинового шока на высшую нервную деятельность больного. Однако не все больные останавливаются на этой стадии. Мы говорим перед каждым испытанием больному: «нажмите пальцем кнопку» и обычно получаем со стороны больного адекватное выполнение этой первой части нашей инструкции.

Но в тех случаях, когда тормозящее влияние инсулинового шока на церебральный аппарат испытуемого углубляется, реакция его на первую часть нашей инструкции становится инадекватной. Мы повторяем несколько раз одно и то же, показываем больному, как нужно нажать кнопку, кладем свой палец на его палец и прижимаем таким образом вместе с ним кнопку, однако все старания наши оказываются тщетными: в этой стадии торможения больной не может нажать кнопку, несмотря на то, что он прекрасно нажимал ее при предыдущих испытаниях.

Обратимся теперь ко второй части нашей инструкции: «Как только появится свет, как можно быстрее отдерните руку». Больной, который только что никак не мог нажать кнопку, при появлении в камере света энергично отдергивает не только палец, но иногда и всю руку от кнопки.

Указанное нами несоответствие между выполнением больным первой и второй части инструкции экспериментатора может найти себе объяснение лишь в постепенном вовлечении в тормозное состояние под влиянием инсулинового шока различных анализаторов мозговой коры. Больной не может нажать кнопки, потому что под влиянием инсулинового шока в этой стадии более сильная волна торможения уже успела охватить двигательный анализатор его мозговой коры. Но тот же самый больной в это же время еще бывает способен реагировать на зрительное раздражение, так как процесс торможения еще не успел захватить его зрительного анализатора, который, по мнению, Иванова-Смоленского, тормозится значительно позднее двигательного. В таких случаях зрительное раздражение растормаживающим образом действует на двигательный анализатор больного, еще не успевший в достаточной степени погрузиться в состояние торможения, в результате чего мы и наблюдаем бурную реакцию отдергивания руки испытуемого на зрительное раздражение.

Один из наших больных, только что вышедший из состояния торможения под влиянием появившегося света, видя свою руку, быстро отдергивающуюся от кнопки, недоуменно глядя на нее, испуганно спросил нас: «Что это такое?»

«В отношении экстенсивности торможения – говорит И. П. Павлов, – наблюдаются функциональные раздробления, диссоциации как коры, так и остального головного мозга на большие или меньшие отделы. Особенно в коре часто изолируется двигательная область от остальной части полушарий, а также совершенно отчетливо выступает функциональное разъединение в самой двигательной области».

Подобное функциональное изолирование двигательной области от остального головного мозга, в данном случае от зрительного анализатора, в отношении распространения процесса торможения, а также функциональное разъединение в самом двигательном анализаторе мы и имеем в указанной, второй стадии тормозящего влияния инсулинового шока на церебральный аппарат больного.

Характерные для этой стадии реакции с невыполнением первой части инструкции экспериментатора и выполнением ее второй части обычно чередуются с обычными адекватными реакциями больного. Приведенные нами инадекватные реакции обозначены на кривых пирамидками, обведенными пунктиром (рис. 3)

Таким образом, под влиянием инсулинового шока после первой стадии сравнительно легкого разлитого торможения мозговой коры наступает вторая стадия уже более глубокого тормозящего воздействия инсулинового шока на кору, главным образом не ее двигательный анализатор. Обратимся теперь к следующей, третьей стадии еще более глубокого тормозящего действия инсулинового шока на реактивность больных.

В этой стадии прежде всего бросается в глаза изменение общего поведения больных в лаборатории. Некоторые из них, сидя за перегородкой, громко говорят или беспричинно смеются, другие цинично ругаются, онанируют, кричат, свистят, стучат кулаками о перегородку и пр.

При этом движения больных становятся мало дифференцированными, беспорядочными, импульсивными.

Все это возбужденное поведение, по-видимому, приходится отнести за счет оживления деятельности инфракортикальных механизмов благодаря глубокому торможению всей мозговой коры под влиянием инсулинового шока.

В этой стадии больной в ответ на проявление светового раздражителя, а иногда и до его появления вдруг начинает своим пальцем проделывать бесконечное количество (100-200-500 молниеносных автоматических движений, состоящих из импульсивного поочередного нажатия пальцем кнопки и отдергивания от нее. На кривых автоматические движения изображены посредством ряда черных линий, а количество этих движений отмечено соответствующей цифрой над этими линиями (рис. 4).

В таких случаях мы как бы являемся свидетелями интенсивнейшей экспериментальной, вызванной действием инсулина, стереотипии движений, имеющих инфракортикальный характер.

Наблюдаемые нами инфракортикальные автоматические движения особенно ярко были выражены у двух больных, причем движения эти отличались у них крайне стереотивным и молниеносным характером. В начале появления этих стереотипий нам иногда удавалось добиваться их прекращения путем внешнего торможения (звонок, стук, удар в ладоши).

И. П. Павлов, пересчитывая некоторые шизофренические симптомы, как-то: стереотипии, эхолалию, эхопраксию, каталепсию, гебефренические явления, говорит: «В этих случаях имеются все основания понимать дело так, что они есть результаты начинающегося общего торможения больших полушарий, в силу чего ближайшая подкорка не только освобождается от постоянного контроля, постоянного торможения со стороны полушарий при бодром состоянии, а даже на основании механизма положительной индукции приводится в возбужденное хаотическое состояние со всеми ее центрами».

Кроме инфракортикальных движений в третьей стадии тормозящего влияния инсулинового шока на церебральный аппарат испытуемого, необходимо отметить у некоторых больных появление ультрапарадоксальной фазы: вместо того, чтобы отдергивать палец на появление света, больной отдергивает его на угасание светового раздражителя.

Обратимся теперь к четвертой стадии тормозящего влияния инсулинового шока на церебральный аппарат шизофреника. Эта стадия характеризуется полным отсутствием каких-либо реакций со стороны больного на световое раздражение. В начале этой стадии время от времени еще появляются отдельные редкие, чрезвычайно замедленные реакции или автоматические движения, но по мере углубления процесса торможения постепенно исчезают и они.

В этой стадии больной иногда в течение ряда дней и недель во время эксперимента молча и неподвижно сидит в камере с пальцем, положенным экспериментатором на кнопку, не нажимая ее и не отдергивая пальца при появлении света. Ровное, глубокое дыхание изобличает в нем спящего человека. При громком обращении к находящемуся в подобном состоянии сонного торможения больному он растерянно вскакивает и протирает себе рукой глаза, как это делает только что пробудившийся от глубокого сна человек.

У некоторых больных в этой стадии сохраняется ультрапарадоксальная фаза: реакция отдергивания пальца появляется лишь на угасание света (рис. 5).

Рассмотрев все прошедшие перед ними стадии торможения, развивающегося под влиянием инсулинового шока у шизофреника, необходимо отметить, что каждый больной в зависимости от конституциональных особенностей его церебрального аппарата, от степени воздействия на него шизофренического процесса, а также от большей или меньшей дозы инсулина, длительности лечения и ряда других, еще неизвестных нам факторов, по своему защищается от того комплекса сверхсильных раздражителей, каким является для него инсулиновый шок.

Одни больные реагируют на инсулиновый шок простым, более или менее значительным замедлением двигательной реакции, другие дают реакции не вполне адекватные инструкции, третьи производят множество инфракортикальных движений и, наконец, четвертые доходят до глубокого разлитого торможения мозговой коры и подкорковых центров, что выражается полным отсутствием каких бы то ни было реакций в ответ на инструкцию экспериментатора.

Однако мы видим в наших опытах, что как ни разнообразна была реакция отдельных больных на инсулиновый шок, в общем она сводилась к одному защитному механизму, именно к охранительному торможению. Возможно, что именно это охранительное торможение и способствует исчезновению патологических стереотипов высшей нервной деятельности, свойственных шизофреническому процессу и возвращению к прежним, более близким к физиологическим, стереотипам, характерным для препсихотической личности больного.