Рік та місце публікації невідомі. Судячи з порядку розташування статті в бібліографічних списках Євгена Шевальова, «О реакции короткого замыкания» була написана перед війною, у 1940 або 1941 році. 

У статті відносно небагато посилань (5 науковців та письменник Антон Чехов), але дуже інформативним є опис та аналіз історій хвороб – що є надзвичайно цікавим навіть з історичної точки зору. 

Машинопис у родинному архіві Шевальових зберігся неповністю – втрачена 9-та сторінка і ще один невеликий фрагмент (через ушкодження листа). Загальний обсяг роботи склав 21 лист. 

 

Евгений Шевалев

О РЕАКЦИИ КОРОТКОГО ЗАМЫКАНИЯ

 

Среди различного рода кратковременных патопсихических проявлений (психотических вспышек, отдельных психотических или невротических реакций и прочего), нередко изолированно возникающих на фоне относительно нормальной или не резко уклоняющейся от нормы личности, «реакция короткого замыкания» занимает весьма значительное место. Как известно, КРЕЧМЕР предложил в свое время выделение двух видов реакции:  реакций примитивных и реакций личности. Примитивные реакции, по КРЕЧМЕРУ, «сверхиндивидуальны», в них личность целиком не участвует, в то время как при так называемых реакциях личности принимает участие вся личность в целом. К примитивным реакциям КРЕЧМЕР относит гипобулические и гипоноические реакции, то есть филогенетически наиболее древние, осуществляющиеся как бы ниже порога сознания, а также реакции импульсивные. Среди последних он различает, с одной стороны, реакции эксплозивные, а с другой – те реакции, которые он называет «реакциями короткого замыкания».

«Реакциями короткого замыкания – говорит КРЕЧМЕР, – мы называем такие реакции, при которых аффективные импульсы, обходя целостную личность, непосредственно переходят в действие».

В противоположность эксплозивным реакциям здесь мы имеем дело не с элементарным моторным разряжением, а с более сложным действием, которое само по себе, отдельно взятое, может иногда и представлять собою осмысленное целое, однако является бессмысленным для целостной личности, как бы отколото от нее, представляя собою лишь ее часть, получившую самодовлеющее значение.

Речь идет, следовательно, об импульсах, не проходящих через фильтр целостной личности, а более или менее непосредственно воздействующих на психомоторную сферу. Отсюда и понятие о «коротком замыкании».

Таким образом, в отличие от эксплозивной реакции, в реакции короткого замыкания имеется несколько больше «промежуточных звеньев». Отсюда следует, что «реакция короткого замыкания» занимает как бы среднее место между нормальным многочленным, состоящим из многих звеньев психическим актом и рефлексом, как высшей формой упрощенности и сокращенности.

КРЕЧМЕР приводит ряд примеров такого рода коротких замыканий. Таковы, например, реакция тоски по родине, реализующиеся в форме внезапного поджога или убийства, многие случаи внезапного, мало мотивированных самоубийств или убийств и целый ряд других.

Эти реакции короткого замыкания могут в иных случаях сопровождаться затеменением сознания, в иных же случаях могут совершаться как нормальное, продуманное, ловко и осторожно выполненное действие при полном сознании индивидуума. Однако в том и другом случае они характеризуются, по словам КРЕЧМЕРА, тем, что совершаются, «не думая ни о чем другом».

Нужно заметить, что поскольку элемент «сознательности» в значительно меньшей мере фигурирует в примитивных реакциях, нежели во всех других наших поведенческих актах, постольку с судебно-медицинской точки зрения эти примитивные реакции должны совершенно иначе расцениваться.

В качестве иллюстрации патологических явлений «короткого замыкания» приведем следующие наши наблюдения.

 

СЛУЧАЙ ПЕРВЫЙ.

Больной Р-ев А. Л., 24 лет, по профессии киномонтажист. Был направлен в Клинику для медицинского испытания по поводу странной, непонятной для окружающих истории похищения им кинофильма, что и возбудило подозрение в его ненормальности. Одновременно с поступлением в Клинику испытуемого было получено письмо от Дирекции Кинофабрики, в котором сообщался ряд сведений об Р. и его работе. В этом письме подробно говорится о случае пропажи из монтажной мастерской целой картины, что, по словам дирекции, поставило на ноги всю контору и предприятие.

Приводим в дальнейшем дословный текст письма дирекции:

«Розыск виновных лиц не приводил к результатам и, хотя целый ряд обстоятельств наводил подозрение на т. Р., нам, однако, не удавалось изобличить его в этом, так как он не только отрицал свою вину, но болезненно реагировал на малейший обвинительный намек. Тогда мы применили к нему метод дружеской, интимной беседы в изолированной обстановке, и после продолжительного разговора он, наконец, признался, что картина находится в клубе N-ского Института, где он служил по совместительству и куда он ее занес, после чего мы ее оттуда изъяли. На вопрос, чем вызван его поступок, т. Р. не в состоянии был обьяснить нам этого, указывая глухо и загадочно: «чтобы сделать хорошо… чтобы положить конец… потому что на складе стало уже невозможно работать… чтобы обратить внимание администрации…». Кроме того, он добавил, что не имел в виду ни продавать, ни уничтожать картину, и, напротив, хотел через некоторое время вернуть ее, как он сам заявил: «чтобы администрация убедилась»… К сожалению, более связных обьяснений мы получить от него не могли. Нам известно – пишет далее Дирекция, – что на предприятии, где работает т. Р., для него создалась с некоторых пор неблагоприятная обстановка. В течение года к нам неоднократно поступали от него устные и письменные жалобы на притеснения, плохое отношение завскладом и старшего монтажника. Возможно, что его поступок находится в известной связи с этими обстоятельствами».

«Т.Р. – пишет далее дирекция, – долгий период примерно работает на производстве. Его прилежание, добросовестность в работе неоднократно отмечались начальством. За последний год в нем постепенно произошла какая-то перемена – оторванность от коллектива, угрюмость и т.д.».

К письму дирекции приложено несколько заявлений т. Р., своевременно поданных им, с жалобами на придирки к нему со стороны его ближайшего начальства.

Подробное клиническое исследование Р. и наблюдение над ним устанавливает следующее:

Б-ной ориентирован в окружающем, формальное сознание вполне ясное. Со стороны соматической сферы ничего патологического не отмечается. Психологическое обследование никаких заметных уклонений от нормы не обнаруживает.

Считает себя больным уже года полтора – с тех пор, как стал страдать головными болями, возникавшими каждый раз при волнениях. Лет 7 назад получил удар камнем в голову, потерял в то время много крови. С тех пор стал более раздражительным, часто нервничал из-за пустяков. За последние месяцы на ухудшение его настроения повлияло убийство брата, взбудоражившее всю семью. В детстве помнит себя здоровым, тихим, спокойным ребенком. Позднее в жизни был всегда малоразговорчивым, замкнутым, общество не любил, на работе был скромным, старательным сотрудником, пользовался общим уважением.

Восемь месяцев тому назад женился, отношения с женой хорошие.

Медлительный, точный до мелочей в своей работе, он всегда, по мнению администрации, дает хорошее качество работы. Его жизнь в работе, он всегда увлечен ею, он живет интересами производства.

Он даже не может понять, как люди иногда разрешают себе нечестно относиться к своему труду, такие факты его раздражают, если он их замечает.

Он любит следить за работой других – неоднократно сообщает администрации о плохой работе сотрудников. Он «не переносит», по его словам, когда кто-нибудь делает плохо: воспринимает это как личную обиду. Его считают несколько странным и прощают некоторые шероховатости в его поведении. Администрация премирует его за хорошую работу и во время болезни старшего мастера предлагала ему занять его место. Такое доверие радует Р., но он отказывается от должности старшего мастера, заранее предвидя неприятные для него последствия.

В учреждении, где работает Р., старший мастер и группа его приверженцев, как установлено объективными данными, создают нездоровую склочную обстановку. Мастер мстит Р. за то, что он выдвинулся, за то, что его считают равноценным ему, он хочет доказать обратное. Пользуясь, благодаря своему положению влиянием на подчиненных ему работников, мастер при их помощи начинает преследовать Р. Он насмехается над ним по всякому поводу, он создает вокруг него атмосферу недоверия, приписывая ему целый ряд неправильностей в работе. Мастер подсовывает ему наиболее трудную, кропотливую работу, требуя выполнения ее в слишком короткий срок и доказывая затем, что он не мог с ней справиться. Р. видит, что мастер стремиться его «выжить» из учреждения так же, как это сделал уже с некоторыми другими, чем-то не угодившими ему сотрудниками. Р. вынужден выступать на собраниях сотрудников, где пытается вскрыть ненормальности в отношениях к нему, но после каждого выступления он подвергается еще большим преследованиям и насмешкам, ему портят намеренно хорошо сделанную им работу и затем ему же приписывают эти ошибки. Он бессилен бороться с более сильной по количеству и положению группой, испытывает глубокую обиду из-за незаслуженного, несправедливого к нему отношения.

Он подает много раз заявления администрации, к которых указывает на создавшуюся нездоровую атмосферу, описывает ряд нечестных поступков тех склочных элементов, которые стремятся запятнать его имя честного работника. Но администрация не принимает должных мер. Р. чувствует себя слабым, беззащитным, он подавлен, он постоянно занят мыслями о происходящем в учреждении; уходя с работы домой, он все равно продолжает находиться мысленно там, даже ночью ему снятся вытаращенные на него глаза мастера, снятся и переживаются снова бывшие за день неприятности.

Он все сильнее угнетен совершающейся несправедливостью, его – самого честного и преданного делу работника – преследуют на каждом шагу. Он чувствует, что не выдержит больше, если атмосфера каким-то образом не разрядится. Как обратить внимание высшей администрации на себя, чтобы она поняла, что надо стать на его защиту, что надо выгнать склочников и восстановить нормальные отношения между сотрудниками? Заявления, написанные им, неоднократные разговоры – не помогают. Что делать? И вот, однажды во время обычной своей работы (Р. занимается проверкой фильмов для кино), Р. крадет картину и уносит ее из учреждения, пряча ее в клубе, где работает по совместительству.

Никто не видел, когда он совершил кражу, и только через некоторое время подозрение падает на него. Во время расспросов администрации Р. долго не сознается в совершенном им преступлении, но после некоторого нажима признает, что это сделал он, давая очень глухо и смущенно обьяснения, как уже было сказано выше, несколькими отрывистыми фразами: «Я для того, чтобы сделать хорошо…, чтобы положить конец…, потому что на складе невозможно уже стало работать…, чтобы обратить внимание администрации…». Он тут же заявляет, что сохранил в целостности картину, что не имел намерения ни уничтожать ее, ни продавать, а через некоторое время вернуть, «чтобы администрация наконец убедилась…»

В дальнейшем, уже находясь в Клинике, больной говорил, что плохо помнит все происшествие с кражей, так как в те дни находился, как в тумане и потому не вполне четко отдавал себе отчет в своих действиях.

Все эти данные установлены как путем опроса самого Р., так и путем собирания обьективных сведений со стороны его сотрудников по работе.

В первое время пребывания в Клинике Р. был угрюм, малообщителен, затем становился все более живым, на головную боль больше не жалуется, тяготится пребыванием «без дела», просит о выписке.

После трехнедельного пребывания выписан из Клиники в состоянии значительно выраженного улучшения со стороны настроения и общего самочувствия.

Заключение клиники: Больной по своим характерологическим особенностям является психопатической личностью. Некоторые неблагоприятные моменты прошлого (травма головы, перенесенная 7 лет тому назад, тяжелое душевное переживание, тоже относящееся к недавнему прошлому – убийство брата несколько месяцев назад), могли создать почву для большего выявления этих психопатических особенностей. Главным и особенно травматизирующим больного фактором следует считать ту ситуацию, в смысле служебных отношений, которая создалась у больного за последние месяцы.

Т. Р-ов, по его словам, был лишен возможности реабилитировать себя, показать свое добросовестное отношение к работе и в силу этого испытывал все время чувство своей беспомощности, неумение выйти из создавшегося положения. Как у человека, по своим характерологическим характеристикам замкнутого, мало общительного, такого рода неблагоприятная ситуация нашла, наконец, свое разрешение в примитивной «реакции короткого замыкания» (Kurzschluss reaction). Больной имел целью хоть таким путем обратить внимание на себя и на всю создавшуюся вокруг него ситуацию.

За время пребывания в Клинике т. Р-ва психическое состояние его значительно выровнялись, он стал спокойнее, общительнее, бодрее.

Имеющиеся в настоящее время данные не дают основания предполагать в этом случае начало какого-нибудь психического заболевания в форме нарастающего психоз-процесса. В виду всего вышеизложенного можно констатировать в условиях наличие у б-го Р-ва шизоидной психопатии, компенсируемой в условиях нормальной жизни и работы и могущей давать явления декомпенсации при усложнении жизненных ситуаций. Этой паталогической декомпенсацией и явилась в данном случае «реакция короткого замыкания».

СЛУЧАЙ ВТОРОЙ.

Б-ная Ш-ва О.Г., 25 лет, жена служащего. Направлена в Клинику по поводу значительно выраженного депрессивного состояния с мыслями о самоубийстве.

Больная до заболевания была спокойного, ровного характера, общительна, почти никогда не «нервничала». До замужества работала секретарем в госучреждении, с работой хорошо справлялась. Вышла замуж за человека, значительно выше ее стоящего по своему развитию и по положению. Брак для нее был исключительным событием, совершенно изменившим всю ее жизнь: она никогда раньше не предполагала, что может стать женой такого человека. Это послужило…

[СТОРІНКА 9 ВТРАЧЕНА]

…сняться моментами ненависти к нему, как к разлучнику, разрушителю ее семейной жизни. В один из таких моментов больная, по ее словам, будучи в квартире одна с ребенком, под влиянием внезапно возникшего непреодолимо мучительного состояния, задушила его. Увидя ребенка мертвым, больная стала кричать, рвать на себе волосы, называя себя убийцей. Мужу сказала, что заколола ребенка ножом, а потом крепко прижала его к себе и задушила. Позднее отрицала свою вину, говорила, что она не виновата, что застала ребенка мертвым в ванночке.

Через некоторое время успокоилась, созналась, что задушила ребенка, прижав его к себе; обьясняла это тем, что он мешал ей содержать в чистоте себя и квартиру. В другой раз говорила: «Почему я задушила его – точно сама не знаю. Вся дрожала над ним, а потом взяла и придушила». Говорила, что после всего этого уже не хочет больше жить, все время только и думает о смерти. Считает болезненным тот импульс, под влиянием которого совершила это преступление.

Находясь в Клинике, больная отмечает, что в течение последнего времени испытывает равнодушие к тому, как она одета, не умывается. Если бы ее не заставили одеваться и умываться, она бы не делала этого. Жалуется на невозможность собраться с мыслями, не верит в свое выздоровление, высказывает безразличие ко всему, кроме мужа. Мысли о нем считает даже навязчивыми, так как они приходят к ней в голову помимо ее воли. В письмах к мужу, которые пишет из клиники, очень ласкова, ревниво предостерегает его от встречи с женщинами, обещает ему не быть больше «грязнухой», уделять ему ласку и внимание, как он это любит и требует. В то же самое время, в письмах прощается с ним и говорит, что его больше не увидит, так как ей, преступнице, не надо жить на свете.

Пробыв некоторое время  в клинике, стала сильно тяготиться дальнейшим пребыванием в ней, одно время стала даже диссимулировать якобы наступившее успокоение, старалась казаться веселой, кокетливой. Потом снова впала в апатично-тоскливое настроение.

Со стороны соматической сферы ничего паталогического не отмечается. Психологическое обследование обнаруживает некий уровень всех психотических процессов и значительно выраженную внушаемость.

Диагноз болезненного состояния: реактивная депрессия у психопатической личности после реакции короткого замыкания.

Приведенные нами случаи, совершенно различные как по породившей их ситуации, так и по их содержанию, имеют, тем не менее, одну и ту же психопатологическую структуру.

Все относящиеся сюда явления приобретают особый интерес и значение в свете динамического рассмотрения психической жизни.

Среди всей массы ненасыщенных структур, присущих нашей психике, относящиеся сюда структуры осуществляют иную, более напряженную и поэтому скорее реализующуюся тенденцию к насыщению.

На фоне индивидуально отличного динамизма всех психических процессов, присущих данной личности, эти отдельные процессы, как бы забегая вперед, идут в противоположность всем прочим процессам по прямым путям.

Реакция короткого замыкания, как видно из вышеприведенных примеров, возникает главным образом при «катастрофических ситуациях», то есть тогда, когда для данной личности и в данный момент как будто бы исключены все другие способы реагирования. Для полноценного в нервно-психическом отношении индивидуума такие моменты обычно не возникают, если же и возникают, то лишь при совершенно исключительных, из ряда вон выходящих условиях. В противоположность этому для психически неполноценной личности круг возможных исходов из любой более или менее затруднительной ситуации значительно более ограничен, так как всякое нарушение нормальной психической деятельности в таких случаях с большим трудом выравнивается (для них, следовательно, круг «катастрофических ситуаций», то есть ситуаций, приводящих к психической катастрофе, значительно расширен).

Однако, не всякая неполноценная личность при трудной ситуации идет по пути примитивных реакций. Помимо этих реакций существуют и другие, исходя из трудных ситуаций. Таковы, например, различные формы невместимости – простой отход, уклонение, вытеснение, нереагирование, переключение, «мимоговорение» при Ганзеровском синдроме, служит хорошим примером такого переключения. Сюда же, к переключениям, можно отнести и явления «бегства в психоз» (в частности, псевдодеменцию). Наконец, к исходам из трудной ситуации для неполноценной личности можно отнести и создание бредоподобных построений по типу реализации желаний.

При реакции короткого замыкания выработанные в условиях общественной жизни социальные формы борьбы личности за свои права на жизнь и нормальное существование сменяются наиболее упрощенными механизмами самозащиты (рефлексу мнимой смерти, двигательной буре, а также эксплозивным реакциям, построенным скорее по физиологическому типу). Реакция короткого замыкания заключает в себе больше психических компонентов. Вот почему здесь нет той стереотипности форм проявления, какая отмечается в других формах примитивных реакций, и поэтому имеется значительно больше индивидуального разнообразия применительно к данной личности, данной ситуации, данному раздражающему фактору.

Таким образом, по отношению к реакции короткого замыкания нельзя сказать, что личность при ней, как при других формах примитивных реакций, совершенно не участвует. В этой реакции, как мы уже говорили, по мнению КРЕЧМЕРА, участвует лишь часть личности, отколотая от остального ее содержания и получившая самодовлеющее значение.

Уже тот факт, что в этот термин входит понятие о замыкании (Schluss), что в переводе на язык психологии должно быть понимаемо как умозаключение, говорит о том, что здесь имеет место известный логический процесс, но он, в отличие от нормального умозаключения, а также в отличие от качественно порочного умозаключения, столь типичного для шизофрении и построенного по «кривой логике», представляется лишь количественно порочным, то есть построенным на неучете всех моментов. Таким образом, укорочение пути сказывается в этих случаях в построении умозаключения без учета всей совокупности фактов.

Мысль, которая явилась нашей больной Ш-вой («ребенок мне мешает наладить мою жизнь с мужем. Ах, если бы его совсем не было на свете!»), легко могла возникнуть и в совершенно нормальных условиях в уме каждой женщины, находящейся в аналогичном положении, но эта мысль тотчас же вызвала бы у нее целый ряд других мыслей. «Она (эта мысль) – как справедливо замечает КРЕЧМЕР, – должна была бы в обычных условиях пройти длинный и запутанный путь, сформированный из запаса чувств и представлений целостной личности»: сострадание к ребенку, мысль о муже и его отношении к этому факту, страх перед наказанием и т.д. «И в результате всего этого  – продолжает КРЕЧМЕР, –  импульс не мог бы привести к действию, он был бы так заторможен, задержан и видоизменен дюжиной противоположных энергетических импульсов и сопротивлений, что в конце концов моторная реакция явилась бы чем то, совершенно безобидным».

Однако, в нашем случае «импульс не прошел через фильтр целостной личности, а непосредственно воздействовал на…

 

[ВТРАЧЕНИЙ ФРАГМЕНТ]

… являлось НАИБОЛЕЕ БЛИЗКИМ ДЛЯ ДАННОГО АФФЕКТА и, однако, наиболее бессмысленным для целостной личности. Мы подчеркиваем слова КРЕЧМЕРА: «наиболее близким для данного аффекта», чтобы отметить характерную особенность такого рода реакции: ее адекватность данному стимулу и неадекватность всей личности в целом.

Сами по себе эти стимулы и вызываемые ими реакции, в противоположность другим видам примитивных реакций, представляются индивидуально различными.

Таким образом, над примитивными физиологическими феноменами – двигательной бурей, рефлексом мнимой смерти и эксплозивными реакциями – располагается реакция короткого замыкания, как следующий, более высший этап среди простейших выходов из положения. Эта реакция узко ситуационна: она не учитывает ни прошлого, ни возможного будущего – это выход не из всей совокупности обстоятельств, а только из данной ситуации. Однако, ситуационная обусловленность реакции короткого замыкания еще не дает основания для сближения ее с той ситуационностью, которая так резко выступает, например, при неврозах. Ситуационность невротических переживаний (и их крайняя зависимость от данной ситуации) чаще всего не ведет к реакции короткого замыкания, так как больной при этом обычно не теряет все же представления о целом, чего, как правило, не встречается при реакции короткого замыкания. Формула «après nous-le deluge» – является исходным пунктом для реакции короткого замыкания.

У детей она встречается чаще, чем у взрослых. Это и понятно. Если в поведении ребенка большую роль играет ситуация данного момента («торжество момента» по определению ВЛАДИМИРСКОГО) – неучет всего прошлого и возможного будущего, – то такого рода установка может порождать поведенческие акты (а также и отдельные умозаключения), построенные по типу короткого замыкания.

Прекрасным примером такой реакции короткого замыкания, и именно детского возраста, может служить рассказ ЧЕХОВА «Спать хочется», в котором описывается, как крестьянская девочка, ухаживающая в качестве няньки за беспокойным ребенком, в конец измученная непрерывными бессонными ночами, внезапно, в полусонном состоянии душит ребенка и затем тут же успокоенная, сладко засыпает рядом со своей жертвой.

Приводимые нами данные дают, как нам кажется, основание для выделения некоторых патопсихологических структур. Так, мы должны отметить две основные особенности некоторых психических проявлений, отличающих их от нормальных – это их сокращенность (стало быть, количественное отличие) и упрощенность (отличие качественное). Это сближает примитивизм, как общехарактерологическое свойство личности, с примитивными реакциями (и среди них с реакциями короткого замыкания). Психический примитивизм это стойкое психическое состояние, как и все характерологическое, определяющее собой все формы реагирования данной личности, тогда как примитивные реакции – это спорадически возникающие явления, которые могут быть совершенно не связанными с психическим примитивизмом, а появляться на фоне других форм патологических структур личности, а иногда (например, при панике) даже на фоне нормальной ее структуры.

В конечном итоге, реакцию короткого замыкания следует рассматривать как прорыв, временную декомпенсацию психотической личности, как манифестацию ее несостоятельности (неполноценности) перед лицом более или менее сложной жизненной ситуации. Это не проявление характерологических особенностей, свойственных данной структуре психики со стороны ее аффективности, каковыми являются, например, эксплозивные реакции, которые, как известно, особенно типичны для эпилептоидов, т.к. эти эксплозивные реакции могут у них многократно проявляться при определенных условиях. В противоположность этому, реакция короткого замыкания чаще всего не носит характера постоянного феномена (или многократно повторяющейся реакции) и поэтому сама по себе не является типичной чертой данной личности.

Это, как мы уже говорили, лишь прорыв, отдельный эпизод на жизненном пути человека, чаще всего компенсированного в обычных жизненных условиях со средней нагрузкой.

В случаях, когда реакция короткого замыкания проявляется в качестве часто повторяющегося феномена, она носит особенно грозный прогностический характер. Так, в тех случаях, где эта реакция происходит при отсутствии явно видимого аффективного нажима, там мы имеем, по Кречмеру, наибольшее приближение к шизоидным механизмам. «Чем больше находим мы, – говорит КРЕЧМЕР, – такие слабо мотивированные внезапные действия, тем ближе подходим мы к типу шизофренов. Многие из такого рода действий являются ничем иным, как начальным симптомом долженствующей впоследствии разыграться шизофрении или, во всяком случае, признаком тяжкой шизоидной конституции, начинающейся паралитический или старческий распад. Во всяком случае, аффективно слабые реакции короткого замыкания заставляют всегда подозревать серьезный процесс распада личности».

Нужно заметить, что, особенно при шизофренических состояниях, мышление и поведение шизофреника часто бывают обильно насыщены реакциями короткого замыкания, чего мы в такой мере при других формах психических заболеваний обычно не наблюдаем.

Если брать в расчет только признак укорочения пути, по которому обычно реализуется, как и все примитивные реакции, реакция короткого замыкания, то напрашивается сравнение с другими разновидностями психических реакций, тоже построенных по типу укороченного пути. Сюда в области чисто интеллектуальных проявлений нужно, прежде всего отнести явления недогадливости, недомыслия, то есть умозаключений, построенных по укороченному пути, без достаточного охвата всех элементов, необходимых для его правильного построения (умозаключений, неадекватных всей совокупности имеющихся данных). Про наших больных можно тоже сказать, что они недогадливы, что они в силу аффективного нажима не домыслили ситуацию до конца; у них не хватило сообразительности найти более целесообразный (правда, быть может, не столь быстрый, выход из сложившейся ситуации).

Выше мы приводили определение КРЕЧМЕРА, согласно которому при реакции короткого замыкания мы имеем дело с аффективными импульсами, не прошедшими через фильтр личности. Нам кажется, что такого рода определение в полной мере применимо не ко всем случаям. В иных случаях эти аффективные импульсы быть может частично и прошли через фильтр личности, но личность сама по себе очень ограничена в смысле охвата ею окружающего, и поэтому дает больше материала для построения коротких путей, нежели личность в этом отношении полноценная.

Если брать за основу только признак быстроты, кратковременности, то реакцию короткого замыкания нельзя сопоставить с такими явлениями, как акты сообразительности, находчивости (так называемой «ага» реакции), которые тоже отличаются своей быстротой (короткостью времени между стимулом и реакцией). Эта быстрота может производить впечатление как бы укорочения пути реакции. Однако, в действительности в этих случаях дело, конечно, идет не о коротком замыкании, стало быть не об укорочении пути, а о быстром умозаключении, быстром прохождении пути, более быстром, нежели обычное прохождение пути нормального, более или менее сложного мыслительного акта, учитывающего все возможные pro et contra.

Прямые укороченные пути как мышления, так и поведенческой реакции мы встречаем обычно у психических примитивов. Они также отмечаются при некоторых формах паралогического мышления. Например, при тех видах бредообразования, которые построены по типу прямой реализации желаний (что особенно характерно, по нашему мнению, для реактивных состояний) бросается в глаза эта укороченность построения всей психологической картины.

Основной причиной, обусловливающей короткое замыкание, является аффективный нажим. Однако, далеко не во всех случаях реактивные проявления реализуются под влиянием аффективного нажима по укороченным путям: чаще всего этот аффективный нажим ускоряет лишь время реактивного проявления, не укорачивая при этом его пути. Можно сказать, что только при определенной степени непрочности «промежуточных звеньев» возможен этот «перескок», это игнорирование промежуточных звеньев. Таким образом, в основе такого явления лежит определенная, если можно так выразиться, патоклиза – слабость, недоразвития регуляторных тормозных механизмов (механизмов коркового торможения), препятствующих у психически полноценных людей реализации возбуждения по прямым и укороченным путям в обход более сложным, выработавшимся и закрепившимся в процессе социальной жизни.

«Высшая нервная деятельность, – как справедливо отмечает ИВАНОВ-СМОЛЕНСКИЙ – в норме представляющая собою высоко подвижное, текуче-изменчивое динамическое единство разнообразнейших по своим формам и по своей локализации явлений возбуждения и торможения, утрачивает в некоторых случаях свое «внутреннее гармонизирующее единство». Если в основе истерических синдромов, согласно взглядам ПАВЛОВА, лежит «слабость больших полушарий», как постоянное характерное для данной психической структуры явление, то здесь, при реакциях короткого замыкания, мы имеем лишь временное, при определенных условиях возникающее «несоответствие между подкорковой и корковой деятельностью, из которых последняя (корковая) оказывается не в состоянии достаточно регулировать и подчинять себе первую, а вместе с тем и полностью использовать ее энергетические ресурсы (слабость кортикальной информации)» (ИВАНОВ-СМОЛЕНСКИЙ).

Вот почему в этих случаях выступает на первый план корковые, не трансформированные нервно-психические акты.

И в области органической неврологии можно найти немало аналогий тому, что мы наблюдаем со стороны психических проявлений при феномене «короткого замыкания», когда те или иные нервные акты совершаются в обход обычным, более сложным путям, по путям упрощенным, укороченным. Это особенно демонстративно сказывается в моторной сфере, в нарушении некоторых моторных формул, при котором на место сложной двигательной реакции выступает реакция простая, примитивная.

Реакция короткого замыкания имеет большое криминологическое значение, так как с ней нередко могут быть связаны агрессивные, антисоциальные действия. По своему криминологическому значению эта форма реакции приближается к явлениям патологического аффекта или эксплозивной реакции, с той только разницей, что при ней мы наблюдаем, как мы уже говорили, с одной стороны, большую сложность, многообразие и поэтому внешнюю разумность, целенаправленность самого акта аффективного разряда, включающего в себя в момент разряда больше элементов сознательности (хотя и далеко недостаточной), а с другой, мы при ней часто не имеем последующей амнезии или хотя бы гипомнезии. Нужно, однако, заметить, что наличие последующего воспоминания еще не характеризует состояние сознания в момент самой аффективной вспышки.

Если исходить ТОЛЬКО из показаний такого субъекта, то в случаях совершения им в этом состоянии какого либо правонарушения, его можно было бы считать вменяемым за свои действия. Подобного рода явления представляются, по нашему мнению, чрезвычайно важными в криминологическом отношении, так как они могут послужить источником совершенно неправильной судебной квалификации. Необходимо признать, что не всякая последующая осознанность того или иного события прошлого является осознанием для признания сознательности совершенного в этом периоде правонарушения и отсюда вменяемости его. Иной раз эта осознанность является фактором лишь последующей кататимической обработки совершенно бессознательных или весьма мало в свое время осознаваемых поступков и действий. Поэтому правильный диагноз в таких случаях должен основываться на установлении объективных данных  (объективного критерия) для возможности такого осознавания в момент своего правонарушения. На возможность последующего осознания (последующей рационализации) бессознательных актов или актов, по отношению к которым не сохранилось воспоминаний, как-то мало обращается внимания, а между тем, относящиеся к этому вопросу факты имеют, по нашему мнению, большое как теоретическое, так и практическое значение. Как показывает наблюдение, последующая рационализация возможна даже по отношению к таким актам, как паталогический аффект, несмотря на то, что, как справедливо замечает ГИЛЯРОВСКИЙ, «главным отличительным признаком патологического аффекта является помрачение сознания с последующей амнезией всего или почти всего, что имело место во время аффективного переживания». Мы знаем также, что в классическом описании Корсаковского синдрома, наряду с лакунарными амнезиями упоминается также о последующем воспоминании этих провалов памяти путем псевдореминисценций и конфабуляций. По нашим наблюдениям, многие бывшие кататоники, проявлявшие в период кататонического состояния резко выраженную автоматическую подчиняемость и сохранявшие в силу этого долгое время те искусственные позы, которым им придавались позднее, в период ремиссии на вопрос, почему они это делали, нередко отмечают: «мне так хотелось», «потому что я этого желал».

Для иллюстрации явлений последующей рационализации можно было бы привести также наши наблюдения над переживаниями, возникающими при выработке у субъекта условного рефлекса. На вопрос, почему вы одернули руку? (в случаях, когда не было подкрепления и имел место уже зафиксировавшийся условный рефлекс), некоторые испытуемые давали разные ответы («Боялся, что вы дадите ток», «отдернул руку невольно», «сам не знаю, почему это сделал»). Были, однако, случаи, когда испытуемый отвечал: «потому, что я этого хотел». В виду всех этих данных, мы думаем, что сам по себе факт кажущейся реминисценции нуждается каждый раз в специальном анализе и не может еще поэтому служить основанием для характеристики данного явления в момент его переживания.

Необходимо признать, что в случаях, где имеет место реакция короткого замыкания, основания для осознаваемости этой реакции в момент ее переживания весьма ничтожны, так как все, иногда даже сложные действия субъекта, протекают несколько ниже его вполне ясного и отчетливого сознания.

Приведенные случаи имеют еще и потому большое значение, что они связаны с правонарушением, при них реакция короткого замыкания приводит к конфликту с законом. Однако, это бывает далеко не всегда, подобная реакция может и не иметь таких последствий, представляя собой все же весьма важный клинический феномен для оценки всей личности в целом. Вот почему среди спорадически возникающих психопатологических проявлений, нередко несвязанных с грубо заметными для окружающих изменениями личности, реакция короткого замыкания приобретает весьма большой как теоретический, так и практический клинический и судебно-медицинский интерес.