Серед документів родинного архіву Шевальових, які зберігаються у Володимира Мамчича, є два машинописи, які описують біографію Євгена Шевальова з особистими подробицями. В основному їх зміст збігається, проте один варіант більш повний (8 сторінок проти 6).

Судячи зі змісту та стилістики, тексти підготувала дружина вченого, Євгенія Никодимівна. Папір і типографські характеристики збігаються з іншим документом – листом до рецензента Миколи Іванова, який Шевальова написала у березні 1963 року. Чи то через любов до конспірації, чи то з більш практичних причин, тут вона описує себе у третій особі («жена Е. А.»), а у власних мемуарах чомусь назвиває свого чоловіка «Борисом Петровичем».

Зрештою, тільки дружина могла знати подробиці характеру Євгена Шевальова і певних ситуацій в його житті – курйозних або трагічних. Це перший документ, в якому коротко викладаються події в Одеській психіатричній лікарні під час румунської окупації – інші дані з’явилися після 1998 року, коли дослідники Холокосту розшукали спершу Андрія Шевальова, а потім і інших свідків.

Найбільш цінними для нас є особисті характеристики Євгена Шевальова, його вдачі та зацікавлень. Решта джерел або є суто офіціозними, або повідомляють про ділові якості  Шевальова, його уважність до своїх пацієнтів, учнів та колег.

Дана публікація є передруком повнішої версії спогадів. Авторську стилістику збережено, однак орфографію змінено з урахуванням сучасних норм. Текст містить незначні фактологічні огріхи. Наприклад, роком відкриття психіатричної клініки помилково вказаний 1923-й, а не 1927-й.

Євген Олександрович Шевальов разом з дружиною, Євгенією Никодимівною. Початок 1920-х років

 

ВОСПОМИНАНИЯ О Е. А. ШЕВАЛЕВЕ

 

Евгений Александрович Шевалев вырос в семье мелкого служащего одесской городской управы Александра Марковича Шевалева, окончившего Нежинский лицей, человека с культурными, передовыми взглядами. Евгений Александрович был младшим ребенком в семье. Кроме него еще было у его родителей два сына и дочь. Оба сына закончили высшие технические институты, а дочь фребелевские курсы. Самый старший сын Владимир Александрович, был впоследствии видным инженером-строителем, инициатором введения железобетона в русское строительства. Строил московско-казанский вокзал и ему принадлежит также ряд видных построек в Ленинграде. Второй брат Е. А. был специалистом по охране труда рабочих на производствах, преподавал в одном из технических вузов в Ленинграде. Будучи фабричным инспектором, за свои радикальные убеждения одно время сидел в тюрьме.

Евгений Александрович Шевалев в раннем юношеском возрасте 17-18 лет заболел тяжелым туберкулезом обоих легких с кровохарканиями и кавернами. По настоянию врачей и по настоянию братьев и на их средства был отправлен для лечения в Швейцарию, в санаторию для легочных больных в Давосе. Пробыл там около двух лет – совершенно поправился от своего заболевания. Поступил на медицинский факультет Новороссийского университета. Так как он с детства обладал недюжинными способностями к живописи, он в выборе специальности колебался, не зная, чему отдать предпочтение – живописи или медицине, но под влиянием практически настроенной семьи решил стать врачем.

Євген Шевальов у юнацькі роки. Середина 1890-х.

С самого раннего возраста (юношеского) и в течение всей жизни характерной чертой Е. А. была чрезвычайная острота мироощущения: он не уставал наслаждаться по целым часам запахом и видом его любимого Черного моря, ранней весной с первым пробуждением окружающей природы бродил с детьми по окрестностям Одессы, отыскивал головастиков, ящериц, откапывал гнезда тарантулов, любовался первыми клейкими листочками березы, цветением фруктовых деревьев на даче. Ему большое удовольствие доставляло кормление голубей, которые доверчиво садились ему на голову, на плечи. Сохранился один юношеский дневник Е. А., который относится к той поре, когда он лечился в Давосе.

Кроме уже указанной остроты мироощущения его автора для сделанных там записей характерна также повышенная совестливость и ощущение своего долга перед обществом. Автор дневника страдает от того, что благодаря своему заболеванию лишен возможности быть полезным людям. В то время Е. А. начал писать стихи и писал их в течение всей последующей жизни, а также не оставлял занятий живописью – тушью, карандашем, чернилами, по преимуществу каррикатуры. Поступив на медицинский факультет Е. А. вскоре стал старостой всего медицинского факультета или своего курса (не могу точно утверждать) и его товарищи называли своей совестью. Во время еврейских погромов он организовал из студентов дружины по оказанию помощи пострадавшим и по защите их.

Еще будучи студентом Е. А. начал собирать книги самого разнообразного содержания для своей библиотеки. При этом его одинаково интересовали как книги по биологии, так и книги по искусству и художественная литература. Впоследствии мало-по-малу у него образовалась прекрасная библиотека. Причем каждая приобретенная им книга, какой бы области она ни касалась, была им тщательно прочитана, на полях делались отметки карандашем по поводу прочитанного. По окончании медицинского факультета и получив диплом лекаря с отличием, Е. А. был оставлен ординатором при клинике нервных и душевных болезней Новороссийского университета и пробыл в этой должности полных три года. Все эти годы он жил отдельно от семьи в маленькой казенной квартирке, в полуподвальном этаже клиники.

Каждый год он откладывал из своего небольшого жалования часть денег и ежегодно во время летних каникул, когда клиника закрывалась, поступал врачем на какой-нибудь из пароходов, крейсирующих по Средиземному морю. Таким образом, ему удалось побывать в Египте, в Италии, Греции, Турции и повидать там различные памятники искусства. Будучи на последнем курсе вместе со своим товарищем по клинике Маркеловым он в летнее время совершил путешествие в Париж, где побывал во всех наиболее видных неврологических и психиатрических учреждениях города.

На последнем году своей ординатуры он женился и стал сдавать кандидатские экзамены при Новороссийском университете. Из клинической квартиры пришлось выбраться, пришлось также искать какого-нибудь заработка. Работал в качестве невропатолога на Куяльницком лимане, в грязелечебнице в Будаках, а затем в Евпатории в санатории «Таласа». Эти заработки были возможны лишь в летнее время, осенью же и зимой приходилось готовиться к кандидатским экзаменам и сдавать их.

В это время у него родился первый ребенок – сын Владимир. Кандидатские экзамены были сданы, решено было ехать в Ленинград писать докторскую диссертацию. Семья осталась в Одессе, что было нетрудно сделать, так как жена Е. А. в то время работала интерном в больнице красного креста и имела там казенную квартиру. В Ленинграде Е. А. остановился у своего старшего брата Владимира Александровича. В этот период особенно остро сказалась другая также очень характерная для всей личности Е. А. черта его характера – нерешительность.

Так, приехав в Ленинград, Е. А. очень долго колебался, пробыв три года ординатором в клинике душевных болезней, не переквалифицироваться ли ему и стать хирургом, несмотря на то, что он полюбил всей душой психиатрию. В этих колебаниях опять-таки сказалась его обостренная общественная совестливость. В то время психиатрия представляла преимущественно теоретический интерес, практическое же применение ее впредь до появления активной терапии шизофрении было крайне ограничено. По этому поводу из Ленинграда приходили письма, полные колебаний. Наконец все же интерес к психиатрии одержал верх и Е. А. взял тему для докторской диссертации у академика Бехтерева на тему сочетательных рефлексов. Тогда только что появились работы Павлова об условных рефлексах и работы Бехтерева о сочетательных рефлексах. Особо жгучего интереса к полученной им диссертационной теме Е.А. не проявлял, так как с самого начала его работы в психиатрии его исключительно привлекала к себе психопатология.

В это время приехала в Ленинград его жена с сынишкой. Спешно была нанята скромная квартирка из двух комнат и кухни вблизи Александровской лавры на четвертом этаже. Вся скромная меблировка, бывшая в Одессе, была отправлена морским окружным путем и еще не прибыла. Пока пришлось ограничиться простым тесовым столом, кроватью и диванчиком с двумя креслами, взятыми на время у брата и знакомых. На полу, за отсутствием шкафа, во всех углах лежали снятые с кимографа свертки данных эксперимента, к которым подходить сынишке строго воспрещалось и которые он на своем языке называл «лябачьи», что в переводе на русский язык означало «собачьи».

Материальное положение временами было затруднительное, но терпимое, так как отчасти помогал брат Е. А., а с другой стороны, и Е. А. и его жена получали (кажется, по 40 рублей в месяц) кажется из министерства просвещения в качестве стипендии, которая ассигновывалась врачам, совершенствующимся в науке. Несмотря на некоторую материальную стесненность, настроение у Е. А. было хорошее благодаря тому, что приехала семья и эпоха колебаний в отношении выбора профессии осталась позади. Е. А. не переставал глубоко интересоваться живописью и посещал одним из первых все художественные выставки, бывшие в то время в Ленинграде. Посещал охотно в свободное время и театры, особенно когда в Ленинград приехал на гастроли московский «Художественный театр» и давал «Братьев Карамазовых». По утрам в то время Е. А. посещал психиатрическую клинику Бехтерева в Военно-медицинской академии, а по вечерам проводил эксперименты на собаках в физиологической лаборатории Бехтерева. Число «лябачьих» по углам «кабинета» росло, диссертация приближалась к концу. Летом Е. А. ради заработка вместе с семьей ездил в Крым, именно в Евпаторию, в санаторий «Таласа», где он работал в качестве невропатолога, а его жена заведовала ортопедическим кабинетом. Средства, заработанные таким образом летом, помогали им существовать зимой.

Наконец, диссертация была закончена, защищена при Военно-медицинской академии. В это время Бехтерев создавал чрезвычайно своеобразное учреждение – психоневрологический институт, куда стекались со всей России лица, интересующиеся мозговой деятельностью. Во вновь образованную нервную клинику этого Института В. М. Бехтерев пригласил Е. А. в качестве заведующего нервным отделением. Жить материально стало несколько легче, но семья росла. Так как Е. А. всегда психиатрия больше привлекала, чем невропатология, он перешел работать в том же Психоневрологическом Институте в психиатрическую клинику, совмещая работу в этой клинике с работой ординатора Ново-знаменской психиатрической больницы. Больница эта находилась за городом, верстах в одиннадцати от Ленинграда. Чтобы попасть в больницу надо было ежедневно на перегруженном трамвае от квартиры доехать до Балтийского вокзала, откуда ходил поезд до Липова и оттуда летом на линейке, зимой на санках проехать еще пять километров до больницы и тот же сложный путь приходилось делать обратно. Но последние километры приходилось ехать лесом и Е. А., горячо любивший природу, не тяготился этими поездками, тем более что и сама больница была разбросана среди озер и деревьев. Работой в больнице Е. А. был доволен, так как обилие и разнообразие больных давало обильный патопсихический материал для его работ. Старшим врачем в то время был милейший человек Николай Алексеевич Сокальский, тонкий патопсихолог и прекрасный товарищ, беседы с которым на патопсихические темы доставляли удовольствие Е. А.

Единственным отрицательным прибавлением к этой работе была необходимость ежедневно совмещать ее с поездкой в Психоневрологический Институт, который находился в противоположном конце города за Шлиссельбургским трактом, в бывшем царском городке. Е. А. всегда был бескорыстным человеком, глубоко равнодушным к материальным ценностям. Если бы не заботились его окружающие, он мог бы бесконечно долго ходить в одном и том же старом костюме, в уже потерявших прежнюю форму ботинках. Совмещать же две работы его заставляла лишь жизненная необходимость, так как семья росла.

Нагрянула война 1914 года. В армию Е. А. не взяли по состоянию здоровья, так как бывший в юности туберкулез уничтожил значительную часть его легких. Но оставаться бездеятельным в такое тяжелое для родины время он не мог и взял на себя новую нагрузку – организацию и заведование военным госпиталем для нервно-больных воинов.

В это приблизительно время скончался старший врач больницы Всех скорбящих (Фореля) доктор Суханов и Е. А. пригласили занять его место. Его там застала Октябрьская революция. В больнице был ряд трудтерапевтических и обыкновенных мастерских и было много рабочих и надо было Е. А. проявить много такта, чтобы еще плохо ознакомившись с окружающей его в высшей степени разнообразной по своему положению и взглядам средой удержать на должной высоте в такое трудное время больницу. Что касается главного врача, доктора Любимова, то его рабочие вели утопить в соседнем пруду и с большим трудом удалось отстоять его и на заре отправить из больницы. И это был не единственный трудно разрешимый конфликт, могущий окончиться трагически, в то бурное время.

Стоял ноябрь 1918 года. Продовольственное положение становилось крайне напряженным: кроме вяленой воблы и изредка конины и яблок никаких продуктов не было. Кормить больных было трудно, а тут дома уже было трое малышей, которые хронически не доедали и катастрофически худели. В Одессе же скончалась мать Е. А. и оставшаяся в полном одиночестве сестра его заболела Базедовой болезнью и умоляла Е. А. приехать в Одессу. У самого Е. А. под влиянием хронического недоедания обострился бывший у него в юности туберкулез. Под влиянием всех этих обстоятельств было решено оставить любимый Е. А. Ленинград и уехать в Одессу, поручив больницу опытному психиатру, проработавшему в ней много лет.

Предстоял тяжелые переезд в последнем санитарном поезде. Приехавших ленинградцев, больших и малых, Одесса поразила обилием продуктов, солнцем, морем. Так прошла зима, но сбережений было мало, а заработков ни у Е. А., ни у его жены не было. В это время кафедрой физиологии в Одесском университете заведовал видный ученый и чудесный человек – профессор Бабкин. Е. А. стал работать в его лаборатории в качестве допущенного врача по утрам, а по вечерам выпиливал из фанеры и раскрашивал детские игрушки, которые несла продавать его жена, но игрушки шли плохо и вскоре это дело пришлось оставить. Тогда жена Е. А. начала делать пирожки и продавать их и тоже прогорела. К счастью, она уже несколько лет тому назад (в 1913 году) оставила свою работу в ортопедическом институте и вернулась к давно интересовавшей ее психиатрии и работала с Е. А. в ленинградских психиатрических больницах и в психо-неврологическом институте в качестве ассистентки Бехтерева по кафедре рефлексологии. И вот, когда материальное положение семьи Шевалевых в Одессе становилось катастрофическим, ей в апреле месяце 1919 года удалось организовать первую в Одессе большую колонию для дефективных в умственном отношении детей. Вскоре устроился и Е. А. заведующим физиологической лабораторией Новороссийского университета, а затем и заведующим кафедрой психиатрии того же университета.

В то время психиатрической клиники в Одессе не было и лекции по психиатрии приходилось читать в помещении нервной клиники, куда привозили больных из психиатрической больницы, что было страшно неудобно во всех отношениях, так как в своей деятельности Е. А. приходилось зависеть и от главного врача одесской психбольницы, и от заведующего нервной клиникой. И Е. А. твердо решил сделать все возможное для организации самостоятельной психиатрической клиники в Одессе и она организована была, если не ошибаюсь, в 1923 году.

В таких серьезных вопросах Е. А. умел, несмотря на свойственную ему мягкость характера, добиваться раз намеченной им цели. Клинические врачи энергично принялись за оборудование нового, долгожданного ими учреждения. Часто были научные конференции, делались на них доклады по патопсихологии, клинике и физиологии высшей нервной деятельности психически больных. Быстро и сравнительно благополучно во всех отношениях, в напряженной, но любимой работе прошли годы до начала Отечественной войны, до осады Одессы.

Перед взятием Одессы румынами подавляюще большинство врачей психиатрической клиники было взято на фронт или эвакуировались. Е. А. в свою очередь должен был эвакуироваться, но непредвиденные обстоятельства помешали этому. В первый раз, в самом начале эвакуации Е. А. должен был получить наряду с другими профессорами Мединститута талоны на пароход для эвакуации, но когда он пришел в Институт за этими талонами, то там ему сообщили, что Директор Института, не предупредив никого, вместе с секретарем партийной ячейки Института эвакуировались, не предоставив никому из профессоров обещанных талонов для эвакуации. Тогда Е. А. решил эвакуироваться несколько позднее со своим старшим сыном, который в то время заведовал организованным им в Одессе военным госпиталем, но незадолго до того момента, когда должен был эвакуироваться сын Е. А., тяжело заболела брюшным тифом его жена и эвакуация ее в таком состоянии врачами была категорически противопоказана.

Главный врач психиатрической больницы профессор Айхенвальд еще успел с трудом эвакуироваться. Больница осталась без главного врача, с несколькими не смогшими по тем или иным причинам эвакуироваться врачами, преимущественно женщинами. Когда окончательно выяснилось, что Е. А. благодаря тяжелой болезни жены не сможет эвакуироваться, эти врачи стали упрашивать Е. А. возглавить психиатрическую больницу, чтобы спасти ее от разорения и от насильственного уничтожения всех психических больных, что уже имело место в других городах на Украине, занятых оккупантами раньше Одессы. Е. А. с его мягким характером и всегда избегавшим какой бы то ни было административной деятельности, эта просьба его товарищей подвергла в полное уныние, но приводимые ими доводы были настолько убедительны, что пришлось с ними согласиться, тем более, что эвакуироваться он не мог, а смотреть равнодушно на гибель больных, не имея возможности их спасти, было бы прямо не выносимо.

Сразу же по приходе оккупантов положение психбольницы стало катастрофическим. В течение трех месяцев психиатрическая больница от оккупационных властей не получила ни одной копейки денег. Кормить больных было не на что, несмотря на все принятые ея администрацией меры и сверхмеры, вплоть до продажи вещей, оставшихся от умерших больных. Смертность больных от недостаточного питания резко возросла и так же резко упала, как только через три месяца больница стала получать необходимые средства для своего существования. Все это крайне волновало Е.А., но этим не ограничились его волнения. В течение всего оккупационного периода неоднократно приходили в больницу румынские комиссары и настаивали на насильственном уничтожении всех больных, как это имело место в других больницах.

Один из этих комиссаров настойчиво требовал от Е. А., чтобы он немедленно выделил сознательных больных, чтобы они рыли могилы для себя и для других больных. Но при этих исключительных по своей катастрофичности обстоятельствах Е. А. оказался в высшей степени принципиальным и стойким человеком, благодаря чему ни один из больных одесской психиатрической больницы не погиб насильственной смертью вплоть до самого конца оккупации.

Но всем этим тяжелые переживания не окончились. На окраине Одессы – Слободке, где находилась психиатрическая больница, было организовано оккупантами еврейское гетто, совсем рядом с психиатрической больницей. Из этого гетто евреев отправляли дальше и уже стали доходить слухи относительно того, что их там расстреливают.

Оставаться равнодушным при всем этом ужасе Е. А. и его семья не могли и было решено, что дети Е. А. будут стараться отдельных лиц, попавших в гетто, потихоньку выводить из гетто, окруженного колючей проволокой, и скрывать под видом больных в стенах больницы. Но это было дело трудное и опасное. Все эти переживания резко подорвали здоровье Е. А. и он вскоре после окончания войны погиб от тяжелого кожного заболевания, осложнившегося уремией, в возрасте 68 лет.

После него осталось, помимо психиатрических работ, ряд работ философского содержания, которым он посвящал все оставшиеся у него в распоряжении досуги и в которых им трактовались самые разнообразные вопросы и высказаны были чрезвычайно оригинальные мысли. Одни названия этих (очень обширных) работ в известной степени говорят об их содержании и характеризуют личность их автора.

Перечислим их, не имея возможности остановиться на них более подробно.

«Мимолетные мысли»: 1) Психологические и философские заметки; 2) Наука; 3) Искусство; 4) Природа; 5) Жизнь; 6) Смерть; 7) История; 8) Социальный человек; 9) Современность. Этот перечень отдельных глав указанной работы уже сам по себе говорит о чрезвычайно широком диапазоне интересов автора этой работы.

«Права мечты», «О ненужном», «Утраченная радость», «Введение в философию страдальческого опыта» и некоторые другие.
Евгений Александрович был прекрасным преподавателем, читал увлекательные лекции и был любимым преподавателем у студентов. Он чрезвычайно предан был делу преподавания. Уже будучи тяжело больным он, не желая пропустить ни одной лекции, пешком ходил из центра города, где жил, на далекую окраину – Слободку, где помещалась клиника. Несмотря на то, что врачи настаивали на том, что ему по состоянию здоровья необходимо начать делать переливания крови, он не соглашался с ними, говоря: вот, кончу лекции, тогда буду делать переливания.

Если когда-нибудь у Е. А. оставались лишние деньги, то он их тратил на приобретение книг, картин и на путешествия. Зарплата при жизни Е. А. была небольшая, а семья большая – за стол садилось не менее 10 человек (члены семьи и разные иждивенцы) – почему ему приходилось заниматься частной практикой, а также и потому, что он благодаря своим личным качествам, а также благодаря своему долголетнему врачебному опыту был очень популярным врачем в городе. Но до сих пор среди его бывших пациентов и других горожан сохранились воспоминания об его исключительном бескорыстии в указанном отношении. Среди родных Е. А. сохранилось одно забавное воспоминание о том, как Е. А., только что окончивший Медицинский факультет, получил от первого своего пациента плату за совет. Он был настолько смущен этим, что уронил деньги, они подкатились под кровать и смущенные в одинаковой степени врач и пациент лазали под кровать, чтобы там их найти.

Делу организации лечения больных в клинике Е.А. тоже уделял очень много внимания. Общественным обязанностям он также уделял внимание, так одно время он был членом горсовета, часто выступал в суде в качестве консультанта и прочее.

За время своей работы Е. А. принимал активное участие в организации Ленинградского Психоневрологического Института, а в Одессе Психиатрической клиники Мединститута и Отдела малой психиатрии в Одесском Психоневрологическом Институте. Заведовал одним из отделов Одесского Лермонтовского Курорта и вел консультационную работу в санатории им. Ленина на Куяльницком лимане.