Лист Андрія Шевальова адресований до родичів по лінії старшого брата Володимира – його дружини Валентини Гетьман, доньки Віри, а також двох осіб, нам невідомих (можливо, онуків Володимира). Лист написаний у 1994 або у першій половині 1995 року – між смертю сестер Тамари (24.12.1993) та Тетяни (10.06.1995) і так не відправлений до Києва (або переписаний наново).

Лист сповнений суму та нарікань. Водночас, Шевальов повідомляє, що попри хворі ноги він продовжує виходити у море на яхті і плаває на Тендру.

Текст відтворений у відповідності до оригіналу, зі збереженням лексичних та стилістичних особливостей.

_______________________________________

 

Дорогие Валя, Верочка, Ира и Виктор!

Я, в настоящее время, перестал писать письма и поэтому мое молчание, с тревогой переживаю, как какую-то обиду ко всем близким мне и родным людям. Мои надежды Таня, которую я много раз просил написать Вам письмо и ее обещания выполнить это, ни к чему не привели. Вообще, после смерти Муси, я с большим огорчением для себя, обнаружил, что у нее, а не у Муси, очень тяжелый и трудный характер и я виноват в том, что обычно только на Мусю сваливал какие-то появляющиеся в наших отношениях, недопустимые между близкими родственниками шероховатости. Бог с ним, с этим, и естественно, что со стороны меня отношение к ней не могло и не может как к своей родной сестре измениться.

Ждал я Веру и Виктора под парусами в Одессу и присматривался к каждой яхте, приходящей из Киева в Одессу, но понял, что при сложившейся практике, огромных денежных поборах на [каждых] шлюзах, им плавание в Одессу стало нереальным.

Страшным ударом для нас было известие о смерти Жени. Простите меня за откровенности, но именно Женя после смерти Вовы, по своему духу, была самым близким мне из оставшихся родственников. Я знал что то же или почти то же он чувствовал ко мне. Приехать на его похороны из-за своих ног, которые мне не позволяют без трамваев и троллейбусов двигаться по городу, я не смог. Из-за них я почти не бываю в яхт-клубе, потому что подняться мне с берега домой, это не только тяжело, но и очень больно.

Несмотря на это, я не могу простить себя за то, что я не приехал на его похороны.

Сразу скажу и, пожалуйста, передайте это Ире, что как жена Жени и как сама по себе для нас она близкий и родной человек и мы будем очень рады, если она не забудет про нас и приедет к нам.

Я не знаю, сможет ли здоровье Вали позволить ей приехать к нам, но мы были бы счастливы, если бы это оказалось возможным.

Нечего говорить о том, что Веру и Виктора мы настойчиво ждем у себя.

Я, вероятно, как многие достаточно активные в жизни и трезво оценивающие жизнь люди, тяжело воспринимаю наступившую свою старость – но как не только человек трезвый, понимающий, что сам не смогу помочь порядку в нашей такой богатой и хорошей родине, но и активный человек не хочу кончать свою жизнь как незаслуженно обиженный человек.

Я продолжаю свою жизнь под парусами. Ноги, отказывающие мне на берегу, не отказывают мне, когда я сижу за рулем своего маленького швертбота, который я содержу на острове Тендра.

И каждый год, не регулярно, но катер, с которым у меня уже сложились годами хорошие отношения, отправляясь на Тендру, предупреждает меня, я отхожу туда и после этого всю от начала до конца я под парусом прохожу ее. Туда уже, как к заповеднику, строго не пускают никого. Но для меня как старожилу этого острова открыт зеленый огонь, и поэтому я был бы рад, если бы вы – Виктор и Вера и Ира захотели бы провести лето не только на море, но на последнем оставшемся на Черном море свободном, не испорченном кусочке земли (я это знаю, потому что в поисках дельфинов я обошел все наши берега Черного моря), то был бы рад вашей компании со мной.

Это прошедшее так быстро лето больше 100 километров за рулем искал на Тендре останки пребывания уже 2000 лет тому греков и доставил в Одесский археологический музей небольшое количество керамики этого времени.

Трудное и тяжелое сейчас время, мало, что трудно, но и противно жить.

Но несмотря на все это… приезжайте на свою бывшую родину в Одессу и несмотря на наше долгое молчание помните, что мы Ваши  самые близкие родственники, и хорошие, а не плохие родственники и любим Вас и ждем к себе.

Андрей

P.S. В институте Филатова так и не создали музей истории института. Все материалы о Вове и его роли в создании и работе музея, я вовремя забрал к себе и сказал, что пока они не создают музея института я их не возвращу. Эти все материалы хранятся у меня в отдельном ящике и Валя знает, где они. Если хотите – Вера, возьмите их к себе. Я тоже не долговечен.

P.S. Я к счастью, не успел отправить это, вероятно, мое последнее письмо Вам, Верочка и Витя, предупреждаю  Вас, что, к сожалению, моя сестра страдает старческим слабоумием и страшной – злостной ее формой – она гнусный клеветник и ее гнусное оружие – она направила к человеку, который всегда хотел быть ей полезным – к моей Вале. Предупреждаю Вас, остерегайтесь ее.