Стаття професора психіатрії І. О. Сикорського присвячена стану справ в Одеській психіатричній лікарні на самому початку її існування – у 1890-і роки. З тексту випливає, що недосконале управління лікарнею, а також упередженість та корумпованість значної частини медичних кіл перешкоджали нормальній роботі закладу.
Передрук статті експонується у музеї психіатричної лікарні. Оригінал опубліковано в журналі «Вопросы нервно-психической медицины» (1898 рік, том 3, Київ, стор. 636-638). Текст відтворений відповідно до сучасного правопису, проте з урахуванням орфографічних та лексичних особливостей оригіналу.
ДЕЛО ОДЕССКОЙ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ
Б. А. ШПАКОВСКИЙ – На суд общественный. Правда об Одесской психиатрической эпопее.
И. П. ХМЕЛЕВСКИЙ – Письмо в редакцию «Обозрения психиатрии и неврологии» и другие сообщения на ту же тему.
Общее впечатление, которое мы вынесли из чтения обширной книги д-ра Шпаковского, обширного письма д-ра Хмелевского и других статей, касающихся событий в Одесской психиатрической больнице, производят необыкновенно тяжелое впечатление. Это впечатление усиливается еще и тем, что авторы – все люди глубокоуважаемые, известные общественные деятели, снискавшие себе почетную репутацию. Мы с глубоким и искреннейшим уважением относимся к просвещенной, высокополезной деятельности Шпаковского на психиатрическом поприще. Мы с особенной теплотой вспоминаем и ценим д-ра Хмелевского, как нашего талантливого ученика и товарища; но эти чувства лишь усугубляют наше огорчение. Ознакомившись с содержаниями всего, что написано авторами, мы в течение некоторого времени находились в недоумении, и в минуты нашего умственного колебания нам было особенно тягостно услышать мнение некоторых лиц, с которыми мы обменивались мыслями, – мнение, усматривавшее в полемике недостаток нравственного чутья, недостаток уважения к обществу, которое должно было выслушать все детали полемики, доведенной до крайности. Но вдумавшись в дело, мы остались с тем же непоколебимым уважением к нашим товарищам и с тем же добрым мнением о них, которые мы раньше составили. И самый тон раздражения и подчас беспощадность, с которой они взаимно осуждают друг друга в своей полемике, не ввел нас ни в соблазн, ни в сомнение относительно их чести и их нравственных достоинств: полемика лишь показала нам, как ненормальны и тяжелы были те условия, среди которых нашим достойным товарищам приходилось работать.
Каким ни кажется культурным город Одесса, как ни кажутся изящными и благоустроенными ее здания и больницы, но порядки в них остаются дореформенными, допотопными. Это отзывается крайне вредным на ходе врачебного дела и ведет к хозяйственным злоупотреблениям и неправильному расходованию общественных сумм. Двойственность больничного управления, находящегося в руках двух властей – старшего врача и смотрителя больницы, приводила к тому, что административные и хозяйственные злоупотребления смотрительской камарильи стояли под законной охраной служебных привилегий. Попытка д-ра Шпаковского поставить дело правильно, обуздать хищения и объединить все мероприятия на пользу больных были исходной точкой озлобления против него и бессмысленных архаических обвинений в его бездействии и превышении власти. Шпаковскому пришлось бороться с сильной властью смотрителя, и он испытал на себе все то, что испытали в далекое до-Милютинское время военные врачи, когда, по прекрасному выражению покойного Боткина, они должны были стоять на часах у казенных котлов, из которых смотрители крали мясо, положенное для больных. В эту баснословную эпоху случалось, что врачей сажали на гауптвахту за то, что они не могли вылечить малокровие и цынгу, а смотрители обогащались на деньги, наворованные от содержания больных, которых они держали впроголодь, вызывая тем неизлечимое малокровие. Хотя со времени господства этих порядков до наших дней много изменилось по форме и по размерам, но сущность зла не исчезла, даже в учреждениях, подведомственных общественным управлениям. Шпаковский горячо и смело стал на защиту больничных интересов, сберегал для больниц десятки тысяч рублем и заслужил себе у общественного управления Одессы привлечение к ответственности за растрату ПЯТИ РУБЛЕЙ.
Д-р Шпаковский, будучи талантливым психиатром, обладая выдающимися организаторскими способностями, поставил больничное дело в Одессе на должную высоту. В этом отношении он горячо и много потрудился, и заслуги его бесспорны: мы имели случай видеть и его деятельность, и созданное им дело. Шпаковский совершенно прав, когда говорит о себе: «Психиатрическая же лечебница наполняла все мое существование. Об ней я только и думал, мечтая постепенно, путем упорного, настойчивого труда сломать одни за другими все неблагоприятные условия, добиться правильной ее организации. Я шел медленным, но верным шагом и был уже близок к достижению того, что моя работа, быть может, станет давать те результаты, которые служат единственной, но ничем не заменимой наградой людям борьбы. Поэтому-то я и понял опасность, сдерживался, следил за собою строго и постоянно, дабы в процессе ломки хозяйственного строя, с которого только и можно было начать реорганизацию одесской больницы, не увлечься и не дать оружия в руки против себя же». Но зло, против которого боролся Шпаковский, было стоглаво, стозево и лаяй. Оно вызвало против него взрыв затаенной злобы с доносами, ругательствами и низкими намеками.
Во всей Одесской истории наиболее печальным фактом является разногласие между Шпаковским и его товарищами-врачами. Мы затрудняемся на основании разбираемого материала сделать достоверное заключение о причинах этого разногласия. Сам Шпаковский на 115 страницах своей книги говорит, что в последний год его службы, под влиянием все более и более нароставшей административной работы, он, лишенный отдыхов, дошел до той степени утомления, что, зачастую, излишне задаваемый ему вопрос производил у него впечатление психической боли. Все это было последствием чрезмерной работы, далеко выходившей из рамок обязательного больничного труда. Мы полагаем однако же, что не в этом главная причина недоразумений между Шпаковским и его товарищами, подчиненными ему по службе. Повидимому, самая неправильность постановки дела больничной администрации, созданная двойственной властью (старшего врача и смотрителя), невозможность осуществить при такой двойственности идеал больничного благоустройства привела всех врачей в то беспокойное и томительное состояние, в которое впадают идеалисты в ту пору, когда самые заветные стремления из остаются неудовлетворенными. Мы знаем лично всех товарищей – врачей Одесской психиатрической больницы: все они, и в том числе Шпаковский, остались тружениками, бессребренниками и посвятили себя исключительно тяжелой психиатрической профессии. Если бы их усилия, по крайней мере, увенчивались успехом, это достаточно могло бы вознаградить их нравственно и дать им жизнерадостность. Но неуспех дорогого дела приводил их, как привел Шпаковского, к безотрадности. Только этим возможно объяснить несправедливые и подчас лишенные достоинства взаимные нападки, в особенности нападки младших товарищей на старшего. Мнения некоторых врачей, данные при следствии, о том, будто Шпаковский чересчур роскошно тратил деньги на приобретение научных и диагностических инструментов для больницы, – эти мнения, скажем необинуясь, бросают несмываемую тень на нравственную репутацию их авторов.
На этом мы оканчиваем с делом об Одесской психиатрической лечебнице. Мы глубоко сожалеем наших товарищей врачей Одесской психиатрической больницы и считаем их жертвами неправильного положения больничного дела в Одессе. О самой же Одессе не можем не сказать, что ее общественное управление и ее периодическая печать не умеют ценить своих общественных деятелей. Лучшие врачи и организаторы больницы разбежались, и в этом более всего виновно общественное управление Одессы. Город сделал полумиллионную затрату на психиатрическую лечебницу и убивает в корень ее деятельность.
Печальная одесская история навсегда останется грустно-поучительным фактом, указывающим на опасность розни в общественном деле, на возможность погубить святое дело, потерять завоеванную тяжелым трудом позицию и дать торжество темным силам, хищническим инстинктам.
Профессор И. А. Сикорский