Стаття вийшла в одеській газеті «Гласность» 23 квітня 1998 року, як раз до Дня пам’яті жертв Катастрофи. Незадовго до того представник інституту «Яд Вашем» Леонід Дусман взяв інтерв’ю в Андрія Шевальова. Матеріал вийшов 8 квітня в газеті «Ор Самеах». Штернберг у пошуку нових фактів звернувся до Олександри Пасечніченко,  «господині музею» психіатричної лікарні №1.

Саме так у пресу потрапила драматична, але невідповідна дійсності історія про те, як знавець німецької мови Євген Шевальов безпосередньо перед звільненням Одеси переконував есесівців не розстрілювати пацієнтів психлікарні. Подібне дійсно мало місце – і не один раз – у 1941-42 роках. Проте 9 квітня 1944 року Євгена Олександровича не було на роботі, а хворих і черговий персонал врятувала поява неподалік радянських партизанів.

Попри неточності, зумовлені відсутністю надійних документів та тривалим замовчуванням відповідних подій,  Михайлу Штернбергу вдалося помістити історію про героїзм Євгена Шевальова, його сина Андрія та персоналу психіатричної лікарні у жахливий контекст історії Холокосту в Трансністрії.

Загалом Леонід Дусман, Михайло Штернберг, Лев та Лідія Думери зробили неймовірну справу – опитали усіх можливих свідків подій в останні роки і навіть місяці їх життя.

_____________________________________________

Гениальный американский кинорежиссер Стивен Спилберг, обладатель многих Оскаров, создавший «Парк Юрского периода» несколько лет назад потряс весь мир, сняв фильм «Список Шиндлера». И речь не в том, что на всех фестивалях, где была представлена эта лента, она брала главные призы. Мир содрогнулся, воочию увидев трагедию Холокоста (Катастрофы европейского еврейства в годы Второй мировой войны) и высоту духа человека, вставшего на защиту обреченных на уничтожение людей. Коротко напомню содержание фильма, хотя, думаю, многие его смотрели.

Немецкий фабрикант Оскар Шиндлер организовал завод в гетто. Вся прибыль от предприятия шла на взятки гестаповцам, чтобы они не трогали рабочих предприятия, штат которого целиком состоял из евреев. В конце войны, когда фашисты намерились уничтожить всех оставшихся узников гетто, Шиндлер истратил свое состояние, чтобы вывезти обреченных людей в безопасное место. Он спас 1200 человек. Член нацистской партии Оскар Шиндлер стал «Хасид умот ойлом», в переводе с иврита – Праведник народов мира. Это звание присуждает комиссия при национальном институте памяти Катастрофы и героизма Яд ва-Шем в Израиле.

Жаль, что у нас в Одессе не нашелся свой Спилберг, увековечивший память местного Шиндлера. Берусь утверждать, что такой праведник был. К сожалению, он скончался в 1946 году, и его подвиг не стал широко известным. Но, как говорится, лучше позже, чем никогда. Этого воистину святого человека звали Евгений Александрович Шевалев. Он был врачом-психиатром, профессором, в годы оккупации работал главным врачом Одесской психиатрической больницы №1. В общем-то, эту лечебницу с 1921 по 1953 года возглавлял ученый с мировым именем Лев Исаевич Айхенвальд. Он никогда бы не эвакуировался из города, оставив больных. Увезли его едва ли не силой, в приказном порядке. На хозяйстве остался Шевалев, тоже врач Божьей милостью, интеллигентнейший и глубоко образованный человек.

16 октября 1941 года советские войска оставили Одессу, в город вошли румыны. В лечебнице оставалось несколько сот больных и немало медицинского персонала, среди которых было много евреев. И тогда Шевалев издал распоряжение: на всех сотрудников-евреев оформить истории болезни, как на пациентов, и поместить из в отделения. Естественно, распоряжение было устным, кто бы рискнул оставить такое письменное свидетельство. Так и сделали.

Сегодня, по прошествии почти 57 лет никто не может сказать, скольким евреям таким образом спас жизнь. Документы-то, по известным причинам, составляли на вымышленные имена. Милейшая Александра Мартыновна Пасечниченко, заведующая гериатрическим отделением и по совместительству хозяйка музея больницы (словом, уже несколько десятков лет Александра Мартыновна ухаживает за могилой своего учителя – профессора Айхенвальда на Еврейском кладбище) разводит руками:  «Я пришла сюда в 1947 году, из тех евреев, кто скрывался в больнице во время оккупации, к тому времени здесь работало пять человек». А. Пасечниченко вспомнила по фамилиям троих: Михаила Гершензона – санитара, Гитю Вексельман – санитарку и медсестру Шнайдерман, уехавшую в Израиль в 1975 году. Имя этой женщины она запамятовала. А всего в больнице во время оккупации, по ее словам, скрывалось не менее 20 сотрудников-евреев.

Ситуация в это время в лечебнице была сложнейшая. Голод, холод, все медикаменты румыны украли сразу после захвата города. Кормили больных и персонал тем, что удавалось выменять по селам на вещи умерших пациентов. Кое-какое пропитание Шевалев, которого пригласили преподавать в открывшемся при оккупантах мединституте, сумел пробить. Но это был мизер, которого и на полуголодную жизнь не хватало.

А главное, над этими честными и благородными людьми всегда дамокловым мечем висела угроза разоблачения. Сейчас я сообщу факт, которому кто-то не поверит, скажет, что такое только в романах или кино бывает. Но это было в действительности. В одном из корпусов психиатрической больницы разместилась… сигуранца. Для тех, кто не знает, что это такое, скажу: сигуранца – румынский вариант гестапо. А начальник этой службы поселился аккурат в квартире, которую до эвакуации занимал профессор Айхенвальд.

Во время оккупации в лечебнице оставалось 67 сотрудников. Представляете, насколько уверенным в этих людях должен был быть Е. Шевалев, спрятав в больничных корпусах евреев. И за два с половиной года жизни над пропастью никто ни по злому умыслу, ни по неосторожности не выдал тайну. А если бы враги узнали, что тогда?

Главврача, скорее всего, расстреляли бы на месте, тем более, что сигуранца под боком. Больных, видимо, тоже казнили бы. Ведь немцы во всех оккупированных городах уничтожали психических больных. Так, например, было в Херсоне, Киеве, Виннице… Румыны оказались более «гуманными», но, повторяю, за укрывательство евреев и они вряд ли пощадили бы медперсонал и больных. Что касается евреев… Если бы их не убили на месте, то, скорее всего, отправили в гетто. Они находились рядом – в экипаже высшей мореходки и на суконной фабрике. А дальше – Доманевка или другое какое-то село, возле которых расстреливали евреев. Точнее тех, кто мог туда дойти, потому что доходили далеко не все. Вот выдержка из рапорта румынского отдела пропаганды от 25 января 1942 года: «В районе второй заставы, на Старом базаре, между Александровским проспектом и Успенской улицей, за Слободкой и по дороге к Слободке валяются трупы замерзших евреев, некоторые трупы окровавлены… Этих евреев раньше застрелили или убили и бросили на дорогу».

На грамоте, которая вместе с медалью выдается Праведнику народов мира, пишется: «Спасший одну душу спас весь мир». Профессия доктора Шевалева была – лечить души. Он прекрасно справлялся с этим. А когда пришла беда, оказалось, что у врача душа огромна и чиста, как небо. Ею он укрыл обреченных на гибель людей, ни минуты не думая о том, что с ним может случиться, разоблачи его враги. Он был Врач по профессии, по призванию, и по Божьему дару. И не в его правилах было бросить оскорбленных и униженных на произвол судьбы. Он сделал то, чего не мог не сделать. И никогда никому ни единым словом не обмолвился о своем подвиге. Впрочем, подвигом поступок доктора Шевалева называем мы  – люди, живущие через полвека после его смерти. Для него совершенное было естественным, иначе поступить не мог.  Его имя достойно быть высеченным на Стене почета в Аллее праведников Яд-ва-Шем.

И последнее. В канун освобождения Одессы в больницу явились эсесовцы. Они собирались устроить кровавую резню. Навстречу вышел главврач. Шевалев блестяще владел несколькими европейскими языками, в том числе и немецким. Он вступил в полемику с офицером, отговаривал того расстреливать душевно-больных. В общем-то, подобная дискуссия была бесполезной. Но Провидение был на стороне Врача. Пока Евгений Александрович спорил с эсэсовцем, прибежал запыхавшийся солдат и доложил, что в Кривой балке обнаружены советские разведчики. А это буквально в нескольких сотнях метров от лечебницы. Немцы поспешили ретироваться, а через несколько часов одесситы встречали своих освободителей.

Сегодня в Одессе живет сын профессора Шевалева – Андрей Евгеньевич. Во время оккупации он помогал отцу в больнице, а после освобождения города ушел на фронт. Во многом благодаря воспоминаниям Андрея Евгеньевича, хранящимся в больничном музее, и появилась эта публикация.